Друзья и соседи

«Надо бы налить грелку, Тепло обычно помогает». Он проглотил таблетку и понял, что слишком долго молчит. Ещё, чего доброго, Варя смекнёт, что ему стало худо. Тут же примчится вместе с Алёшкой, одного его оставить нельзя. Начнутся переживания и никому не нужная паника.

— Кеша…

— Я думаю о странностях любви, — сказал Бармин, Боль не оставляла его. Она всё усиливалась. — Если я что-нибудь придумаю по этому вопросу, я вам позвоню. Привет!..

Он положил трубку, но почти сразу же снова зазвонил телефон.

«Догадалась», — подумал Бармин и, сняв трубку, сказал:

— Я тебя слушаю, уважаемый Винни-Пух…

В ответ раздался вежливый смешок.

— Это не Винни-Пух. Говорит Юрий Ильич. Вы, вероятно, отдыхаете, Викентий Романович. Не стану мешать. Я исключительно только хочу напомнить, что мы вас сегодня ждём.

— Да-да, конечно. Обязательно…

— Спасибо. Отдыхайте. Всего доброго!

Бармин положил трубку. Он совсем забыл. И как это сегодня некстати. Если приступ не состоится и всё пройдёт— хорошо, он заедет и, конечно, выступит. А если ему станет хуже? Что тогда?…

Он написал записку: «Варя! Мне нужно было уехать в одно место, и я срочно уехал. Я потом позвоню. Не волнуйся, всё будет в порядке. Ц. В.».

Ц. В. — целую. Викентий.

Он положил записку на пол. Варя вернётся, сразу же её увидит, прочтёт и, конечно, начнёт волноваться. А собственно, чего ей волноваться? Он ведь частенько срывался — то на поздний концерт, то на ночную съёмку. Зря он написал «не волнуйся». Чаще всего это пишут и говорят как раз в тех случаях, когда есть повод для волнения.

Ничего! Он позвонит из больницы и скажет: «Варя! Угадай, откуда я с тобой говорю?» Она, разумеется, не угадает. Тогда он спокойно и, если удастся, так небрежно, вроде бы между прочим, скажет: «Значит, так. Случился небольшой приступ печени. Совсем небольшой, почти незаметный. Я позвонил, и, можешь представить, приехал один мой знакомый. Его фамилия Зайцев, Он приехал в машине «Перевозка больных». Но это не потому, что я такой уж больной. Это вышло чисто случайно. Я чувствую себя значительно лучше, так что ты не волнуйся. Я тебе завтра позвоню, и ты сюда прикатишь, мы поговорим, погуляем…»

Варя это выслушает, но она не поверит, что всё обстоит именно так. Она поймёт, что в его словах много вранья — и приступ вовсе не небольшой, а, наверное, серьёзный, и ни о какой совместной прогулке завтра даже и речи быть не может.

Бармин лежал одетый, прикрытый одеялом, серым с зелёными полосами. Машина шла не быстро, за окнами проплывали фонари, огни светофоров.

Доктор Зайцев сидел рядом на откидном стульчике.

— Зачем мы едем в больницу? — Бармин уже третий раз спрашивал об этом, но так и не получил ответа. И правильно. Незачем задавать праздные вопросы.

— Зачем мы едем в больницу? — снова спросил Бармин.

— Так уж и быть, скажу. Не хотел, правда, говорить, но разве от вас скроешь. Мы едем с вами заниматься фигурным катанием.

— Но мы же не взяли коньки, — сказал Бармин. Он оценил шутливый настрой доктора Зайцева.

— На сей раз обойдёмся без коньков.

Зайцев это сказал серьёзно, даже строго, давая понять Бармину, что он не склонен к пустой болтовне. У него в машине больной. Печоночник.

Некоторое время Бармин лежал молча, воскрешая в памяти события минувшего вечера — и неожиданный приступ, и новую встречу с рыжим доктором, и предотъездную суету.

И тогда он вспомнил телефонный звонок Юрия Ильича. Как же ему быть?… Его же сегодня ждут на праздничном вечере в театре. Это его любимый театр, Мальчишкой он бегал туда на все спектакли. В школе театра училась его Наташа. Ту же школу недавно окончил Колька. Дети пошли по стопам отца. Его судьба связана с этим замечательным театром. Он дал слово сегодня выступить. Он выйдет на сцену согбенным стариком, он это хорошо делает, хотя сохранил по сей день лёгкость походки и спортивную подтянутость.

Итак, он выйдет на сцену и по-стариковски, путая всё на свете, скажет приветственное слово. Может получиться смешно. А может быть, он сделает что-нибудь совсем другое…

— Где мы едем? — спросил Бармин.

— В каком смысле?

— По каким улицам?

У него уже созрело решение, и он лихорадочно думал о том, как бы ему не озадачить милейшего доктора Зайцева своей просьбой, которая ему безусловно покажется легкомысленной и нелепой.

— Больной интересуется маршрутом, — громко, адресуясь к водителю, сказал Зайцев.

— Выедем на площадь, оттуда по Арбату, на Кутузовский и прямо.

— Значит, мы поедем по Арбату., Поедем по Арбату…

Бармин взглянул на ручные часы.

— Десять сорок пять, — подсказал Зайцев.