На этот раз Агния Львовна не пожалела Боба. Она трясла его за плечо все настойчивее. Он вынужден был открыть глаза и, чтобы не смотреть на мать, уставился в одну точку.
— Ты заболел? Боб не ответил.
— Сейчас с тобой будет говорить отец. Он вне себя. Не вздумай сердить его, возражать. Я понимаю, ты травмирован, но все же…
Вошел отец. Сердитый, насупленный, он резко подвинул стул, сел и строго уставился на сына.
— Ну? — крикнул отец, ожидая покаяния.
— Я травмирован… — поспешно прошептал Боб.
До этого он жалел себя, нервничал, а сейчас, в страхе перед расплатой, заплакал. «Ну что у меня за жизнь? — думал он. — Пашке подчиняйся. Руде, Цыгану, Огурцу подчиняйся, папе и маме подчиняйся… Анатолий и тот напустился. Почему я такой несчастный?»
— Ну, миленький, ради бога успокойся, — бросилась к нему мать.
Боб, трясясь, зарыдал еще громче. Агния Львовна многозначительно кивнула на сына и шепнула мужу:
— Придется прощать сейчас же.
Павел Авксентьевич огорченно вздохнул, присел на край кровати и положил руку на голову Боба.
— Да будь же ты мужчиной, не реви! — сердито сказал отец и попытался повернуть голову Боба к себе, но тот упрямо зарывался лицом в подушку. — Ты поступил ужасно, Борис, ужасно! Откуда у тебя такие задатки?
Когда отец сердился, он всегда называл сына полным именем. Рыдания усилились.
— Да не мучь ты ребенка, — шепнула мать.
— Я вижу, ты даже не осознаешь, — продолжал отец, — и не представляешь всей глубины возможного падения. Дурные привычки приобрести легко, избавиться от них крайне трудно.
Рыдания Боба переходили в истерику.
— Да скажи же ему, скажи! — громко шептала мать.
— Мы обсудили и осудили твое позорное поведение, — продолжал отец, — и решили так: мы простим тебя, если ты обещаешь, что это никогда больше не повторится, что ты исправишься, будешь учиться и вести себя должным образом.
— Ну, маленький, ну скажи — обещаю. Ну что тебе стоит! Ну успокой же папочку и мамочку.
Боб был слишком потрясен вчерашними событиями, чтобы капризничать. Мальчик ждал разноса, строгого наказания, серьезного предупреждения. Услышав о том, что его прощают, он сразу перестал плакать.
— Обещаю, — поспешно пробормотал он, все еще не веря, что все сошло так просто и легко.
— Ну вот и хорошо. — Агния Львовна облегченно вздохнула и, тронув мужа за плечи, шепнула: — Он слишком травмирован, чтобы оценить по достоинству твои назидания. Пусть успокоится.
Родители ушли. Из-за двери донесся раздраженный голос отца:
— У меня нет времени воспитывать, но ты, кого растишь ты? Лентяя? Лгуна? Растленное существо?
— Поль, что ты!
— Да, растленное существо! Нет, так больше нельзя! Его надо было выпороть, да, выпороть! Не будь я так интеллигентен, я бы шкуру ему спустил!..
Боб вскочил с кровати и радостно запрыгал на месте. Заметив укоризненный взгляд вошедшей няни, он смутился и сделал вид, что занимается гимнастикой. Няня не стала стелить постель, а передала требование родителей, чтобы отныне он сам прибирал за собой.
— А обед для себя я тоже должен готовить? — обиженно спросил Боб.
— Готовить обед — мое дело, — ответила няня. — Где же это видано, чтобы убирать за таким большим! Водку жрать горазд… Не дите, прости господи! После такого скандалу и покаяться не грех!
— Ну, ну, — крикнул Боб, — не твое дело, дура!
За завтраком, поглощая бутерброды с ветчиной, отец прочувственно говорил о чести и бесчестии, о благородстве и подлости, о героизме, о дружбе.
— А Васька слушает да ест, — не вытерпела Лика, зло поглядывая на брата.
— Он уже обещал, и мы простили, — поспешила предупредить мать.
— А я не могу простить, не могу! Выдрать его надо!
— У своего Анатолия научилась, — буркнул Боб.
— Почему это у моего? — возмутилась Лика.
— Ас кем целовалась в подъезде?
— Подлец! — крикнула Лика, побледнела и выбежала из комнаты.
— Борис, ты сейчас же пойдешь и попросишь извинения у сестры, — решительно заявил отец.
— А мне Пашка говорил…
— Ты должен попросить прощения за все. Мало ли что болтают.
Боб после препирательства пошел в комнату сестры. Мать с трудом заставила дочь вернуться к столу.
После чая отец поручил сыну сходить в аптеку за лекарством. Боб не двигался с места. Он боялся улицы, боялся встреч. Отец повторил, но раздраженно. Если бы Боб в эту минуту сказал, почему он боялся показаться на улице, если бы он признался в том, что там ждут его мучители… Но он ни в чем не признался. У него не хватило смелости сказать правду. Он лгал, он отговаривался тем, что надо готовить уроки, готовиться к конференции юных астрономов.
— Кто же был прав? — закричал отец. — Мы его простили, а он не считается с нами даже в мелочах!
И отец шлепнул Боба по затылку.
— Ну что ты, Поль! Это непедагогично. Бобик пойдет. Ты пойдешь, да?
— Сбегаю, — буркнул он, не глядя в глаза отцу.
Глава XIX
«Клуб подкидных дураков»
Посмотреть на Боба со стороны — он стал образцово-показательным мальчиком: в школу прибегает вовремя, не пропускает уроков, уходит из школы со всеми и почти все свободное время готовит уроки и читает.