Друзья и враги Анатолия Русакова

Анатолий прислушался и, подражая, свистнул-присвистнул. И что же? Обе «девчонки» повернулись к нему, подпрыгнули и отозвались весело, громко: против приятного знакомства ничего не имеют. А «парень» драчливо выставил грудь колесом, угрожающе оперся в снег крылышками и сердито затопал. С тех пор Анатолий кормил своих пернатых друзей хлебом и был все время настороже, как бы кто-нибудь не заметил.

9

Пришла весна. Однажды перед рассветом, открывая форточку, Анатолий услышал странные мелодичные звуки. Утром Иван Игнатьевич объяснил:

— Журавли! Люблю слушать их серебряные трубы. Трубят и зовут. Зовут к местам гнездовий. Домой… Тебя не тянет домой? Будешь так себя вести, не скоро вернешься…

Анатолий убежал. Его все раздражало. Ночами, лежа без сна, он прислушивался и боялся услышать журавлиный зов. От мыслей о доме, о случившемся, о своем дурацком положении в колонии все чаще дергалось левое веко и щека. Это началось после знакомства с Чумой и Апельсином…

Городской житель, Анатолий был далек от природы. А этой весной он мог подолгу любоваться грачами, галдящими на ветвях сосен, случайно залетевшей птахой и был бы рад с другими ребятами налаживать скворечни, да боялся насмешек.

И в эту ночь, когда он забылся в дреме, ему приснились синеющие вдали леса. Он долго бежал по цветущему лугу, жаворонок трепетал в небесной синеве…

И надо же, чтобы в этот вечер, когда у него было такое подавленное настроение, всюду, куда бы он ни пошел, его преследовали царапающие слух, назойливые звуки.

Стоял теплый вечер. Все окна были открыты, и начинающий баянист, устроившись на подоконнике клуба, старался подобрать мелодию песни. Он брал «соль» там, где надо брать «си». Для человека с музыкальным слухом это было пыткой: водит и водит напильником по твоим обнаженным нервам. Анатолий был очень музыкален. Именно поэтому он так быстро овладел нехитрой премудростью игры на баяне. Дома, бывало, музыка разжигала его воображение, и тогда он чувствовал себя не просто Толей, а могущественным и всесильным и мысленно свершал многое. Здесь же музыка, особенно героическая, звучала совсем иначе: враждебно и грозно. Чем более впечатляющей была музыка, тем несчастнее чувствовал себя Анатолий.

Он забился в мастерские, но и туда доносилось фальшивое «соль». Вдруг он решительно зашагал, почти побежал к клубу, откуда неслись эти фальшивые ноты.

— Ты куда? — услышал он голос Франца.

— Иду вправлять мозги тому, кто тянет кота за хвост! — зло выкрикнул Анатолий.

— Нет такой силы, чтобы заставила меня перешагнуть порог этого богоугодного заведения, — спесиво отозвался Франц.

Анатолий вбежал на второй этаж, подскочил к худощавому пареньку с туповатым взглядом и приоткрытым ртом и крикнул:

— А ну, кончай волынку!

Паренек поднял голову и спросил:

— Чего надо?

— «Си» надо! Понимаешь? А ты «соль» даешь!

— Соль? Какую соль? — Удивление парня было непритворным.

— «Какую, какую»! — Анатолий сердито выхватил у него баян, присел на край стула и нажал клавиши. Раздался мелодичный ровный звук.

— «Си-си-си», — подпевал Анатолий. — Тяни «си», дурак!

— «Си-си», — в тон ему охотно вторил парень. — Ну и что? — спросил он, недоумевающе разводя руками.

Вместо ответа разозленный Анатолий заиграл песню, которую пытался подобрать парень. Услышав мелодию, парень радостно ухмыльнулся, хлопнул себя по ляжкам и засмеялся:

— Ух ты! Ну и дает!

Анатолий закрыл глаза и играл, играл с упоением, с азартом. Да как играл! С одной песни он перешел на вторую, третью. А потом, когда заиграл «Варяга», то услышал хор голосов и открыл глаза. В комнате было много народу, а сзади стоял Иван Игнатьевич. Анатолий резко оборвал игру и вскочил, протягивая парню баян.

— Закончи уж, не порть ребятам песню, очень тебя прошу, — сказал Иван Игнатьевич.

Анатолий стоял молча, а затем, тряхнув головой, пробормотал: «Доиграю!» И доиграл. Уж ему аплодировали! Уж его благодарили! Анатолий выбежал.

— Что это ты задержался? — ревниво спросил Франц. — Не выпускали? — И пытливо оглядел Анатолия, ища следы драки.

— «Си» парню показывал, «си»!

— Чего, чего? А кто это сейчас там наяривал?

— Ну, я! — И Анатолий вызывающе вздернул голову.

— Ты? Продался? Да ты знаешь ли, собака, что я с тобой сделаю? Я тебе пиковину в бок… я…

Их еле разняли. На другое утро Анатолий разыскал шофера Григория Марковича и спросил:

— Ну как, говорили насчет меня с Иваном Игнатьевичем?

— Я ж тобе — слово, а ты ж мене — спину…

— Поговорите!

— Добре! А як поедем в город, не покажешь пяток? Я до людей добрый. Тилько вирю один раз, до першего обману. Писля обману — то вже для мене не людина, а скотина.

Анатолия даже в жар бросило. Город! Свобода! Куда хочешь! Но если он обещает, то…

— Не сбегу!

— Добре! Будешь шофером.

Вскоре Анатолий первый раз поехал с Григорием Марковичем в город. Сразу же после его возвращения Франц пришел мириться. Анатолий не захотел с ним разговаривать.

— Да не лезь в бутылку! Я тебе дам адресок, забеги. А что передадут — все пополам.