Друзья и звезды

Это мне давало возможность иногда напечатать кое-что для себя. И вот там я отпечатал впервые свои стихи. И какое-то их количество послал в Ленинград Житинскому. Он меня уже свел с Кушнером, а Кушнер меня напечатал.

М.В. Милитаристские будни поэта. Тебя отпускали в увольнение, и юный матрос в прекрасном Ленинграде познакомился с Житинским, со Слепаковой и с Кушнером. В результате твои стихи были напечатаны — где?

Д.Б. В «Звезде» они были напечатаны первым делом, простите за рифму.

М.В. В «Звезде»… Матрос! В восемнадцать лет! Фантастика…

Д.Б. В «Звезде» у меня появилось два стихотворения. И кроме того, я попал в ученики к Нонне Слепаковой. Я хорошо узнал ее стихи.

И с тех пор увольнения стали праздником, потому что она меня кормила, водила к интересным людям, и вообще последний год службы был практически счастьем.

М.В. Балтийские матросы, краса и гордость русской революции! Да. Вот это я понимаю.

Д.Б. Скажу тебе честно, я начал немного бухать в увольнениях, чего раньше никогда не бывало. Но в последние полгода я возвращался в казарму уже подпившим, и прапорщик наш, с замечательной фамилией мичман Сидоров (сичман Мидоров), говорил: Быков, какой у тебя выхлоп интересный! Я пил тогда самогон в больших количествах. Хорошее было время, Михаил Иосифович!

М.В. Ты знаешь, вот о чем я никогда не слыхал — это чтобы матрос в увольнении не пил. Я не могу себе этого вообразить.

Д.Б. У нас была строгая часть. И если бы человек залетел по-крупному с пьянкой, то на дембель ушел бы последним. А я на дембель ушел одним из первых! Как сейчас помню — 22 апреля!

М.В. Подарок от дедушки Ленина в день его рождения. Это круто.

Д.Б. Это очень хорошо. Первая партия ушла 15 апреля, это были совсем «зубцы» там, сержанты, а я ушел 22 апреля. Это для меня очень значимый день — потому что, во-первых, день рождения Ленина, во-вторых, день рождения Набокова, в-третьих, это день моего увольнения, и еще с женой я познакомился 22 апреля.

М.В. Это была первая жена?

Д.Б. Нет, вторая, нынешняя жена, ныне действующая. С первой я познакомился, как сейчас помню, 15 марта.

М.В. Ну и память! Чтоб я помнил такие числа!

Д.Б. Ну, прости меня, ты постарше, у тебя и жен было побольше.

М.В. Какое обвинение в распутстве старому мономану и моногаму!.. Скажи, и сколько же у тебя было публикаций за время службы?

Д.Б. Я во время службы, вот это очень важная история, прислал одну корреспонденцию в газету «На страже Родины», которая заседала в Алексеевском равелине Петропавловской крепости. Там у нее размещалась, значит, редакция, был кабинет. Балтфлотская газета «На страже Родины» — очень хорошо известная. На дворе стоял 89-й год. Январь.

Там меня напечатали. Им понравилась моя статья.

И случайно ее прочел работавший тогда в «Смене» ее зам главного редактора Руслан Васильевич Козлов. Прекрасный ныне писатель, а тогда один из ведущих журналистов Петербурга. Он меня приметил и стал мне иногда под предлогом корреспондентской учебы пробивать почаще увольнения.

…Впоследствии, когда Козлов стал ответсеком «Собеседника» уже в Москве, настала у меня в редакции прекрасная жизнь. Вот самый счастливый профессиональный этап связан у меня с тем периодом, когда мной руководил Козлов. Впоследствии он написал гениальный, по-моему, роман «Остров Буян» и ушел в литературу. О чем я не могу не жалеть, потому что такого начальника у меня не было и уже не будет.

М.В. Здорово. Ты вышел с флота, вынеся оттуда небольшой, но культурный багаж. Не такой уж небольшой.

Д.Б. Огромный, потому как мой дембельский альбом — это ленинградский «День поэзии-88» с автографами большинства его участников в диапазоне от Шефнера до Кушнера.

М.В. За время службы ты напечатался еще и в «Дне поэзии»?

Д.Б. Да, там у меня есть стишок один маленький. Маленький хреновенький стишок.

М.В. И после всей этой военно-литературно-морской эпопеи ты сделался студентом журфака.

Д.Б. Да я им был и до этого. Меня, как ты знаешь, загребли уже с журфака — тогда студентов брали. Это вам раньше везло откосить в студентах. Я поступил в 84-м году на журфак МГУ, а в 87-м ушел с третьего курса отдавать долг под военкоматские фанфары.

М.В. Сейчас мы восстановим пробелы твоей биографии на радость благодарным потомкам. Итак — после школы ты поступил на журфак.

Д.Б. А с третьего курса меня забрали. А когда вернулся — никакого желания ходить на занятия уже не было. Слава Богу, у нас не было строгой посещаемости, и поэтому я быстро устроился назад работать в «Собеседник» — в отдел, как сейчас помню, политики, бывшего коммунистического воспитания.

А на журфаке появлялся в основном сдавать сессию. Вот почему многих моих замечательных однокурсников я практически не знаю в лицо. Мы с ними сейчас встречаемся и радостно узнаем, что, оказывается, мы с одного курса.

На лекциях тогда уже было довольно пусто, потому что все журналисты побежали с бешеной силой делать деньги. Это единственный был тогда способ трудоустраиваться — быстро писать в разные издания.