Друзья, любимые и одна большая ужасная вещь. Автобиография Мэттью Перри

Мне потребовалось некоторое время, чтобы понять, что происходит. Вначале я ежедневно принимал примерно по двенадцать доз, но потом в один прекрасный день едва не сошел с ума и вообще почувствовал себя совершенно ужасно. Тут я понял, что со мной действительно что-то не так, но продолжал в дискуссиях с самим собой гнуть свою прежнюю линию: «Вот закончу сезон „Друзей“ и тогда возьмусь за лечение!»

Этим решением я чуть себя не убил. Если бы сезон продлился еще месяц, меня бы здесь уже не было.

За работой я не ловил никакого кайфа от «веществ». Я любил людей — и хотел всегда играть для них. Я, можно сказать, был вторым бейсменом профессиональной бейсбольной команды New York Yankees. Зависимость всегда просыпается раньше вас; она хочет остаться с вами наедине. Алкоголизм всегда будет побеждать. Как только ты поднимаешь руку и говоришь: «У меня есть проблемы», алкоголь усмехается и отвечает: «Ты что, собираешься что-то кому-то рассказать об этом? Ладно, тогда я ненадолго отойду. Но я вернусь!»

Он никогда не уходит навсегда.

Я быстро снялся еще в одном фильме. Это была лента «Почти герои», комедия с Крисом Фарли в главной роли (режиссер Кристофер Гест). За это мне заплатили 2 миллиона долларов. Мы снимали его не в самой лучшей части Северной Калифорнии, недалеко от города Юрика. Фарли был таким же забавным, как вы можете себе представить, хотя его зависимости в сочетании с моими привели к тому, что мы едва смогли закончить эту чертову картину. «Друзья» и «Почти герои» снимались одновременно, и я очень устал. Таблетки не давали того эффекта, как раньше, и я все увеличивал их количество, чтобы не чувствовать себя все время слабым и больным.

Еда тоже мешала кайфу, поэтому я никогда не ел. Кроме того, я всегда был так слаб, что не хотел есть. Меня постоянно рвало. Хорошо, если наедине, но не очень хорошо, когда это происходит среди декораций фильма в ходе разговора с Кристофером Гестом. Если ты понимаешь, что через тридцать секунд тебя вырвет, то важно придумать предлог для извинения и быстро скрыться, чтобы рвота застала тебя за деревьями, за камнями, в женском туалете и т. п. Я слышал рассказы о людях, которые искали в собственной рвоте кусочки таблеток, чтобы принять их снова, но я не мог себя заставить так поступить. Правда, я платил такому количеству врачей, что редко нуждался в такого рода «помощи». Как бы то ни было, рядом с туалетом у меня всегда висело два полотенца: одно для вытирания блевотины, а другое — для вытирания слез. Я умирал, но никому не мог об этом сказать.

А потом умер Крис Фарли — его болезнь прогрессировала быстрее, чем моя. (Кроме того, у меня был здоровый страх перед словом «героин», а у него такого страха не было.) Когда я узнал об этом, то своим ударом пробил дыру в стене гримерки Дженнифер Энистон. Через две недели после его смерти, когда мне пришлось выступать промоутером фильма «Почти герои», я обнаружил, что публично обсуждаю его смерть от наркотиков и алкоголя.

И в это самое время я тоже находился под кайфом!

Об этом никто не знал — ни родные, ни друзья, никто. Я все время был невыносимо болен. Время от времени я пытался бросить курить — держался то три дня, то четыре, но мне было так тоскливо и больно, что больше выдержать я не мог.

Однажды, когда ночью я был дома и пытался во всем этом разобраться, мне позвонила моя бывшая девушка.

— Я поняла, что с тобой что-то не то, — сказала она. — Давай я отведу тебя к врачу.

Тут я и посыпался. Я рассказал ей все. Я никогда в жизни столько не плакал.

Мой секрет был раскрыт. Теперь о нем узнали и другие.

На следующий день я посетил врача. Он сказал, что мне надо лечь в центр Hazelden.

— У них там есть большое озеро, — сказал доктор, и я сообразил, что это Миннесота, то есть достаточно близко к Канаде. По крайней мере, я буду чувствовать себя так, что в дерьмовую погоду сижу дома.

Но испугался я не на шутку. Это было реально, это происходило со мной сейчас. Я ехал в центр реабилитации. Мне было двадцать шесть лет.

* * *

Итак, я отправился пить таблетки в центр Hazelden, ничего о нем не зная.

План состоял в том, что перед поездкой в Миннесоту я пройду быструю детоксикацию. Во время этой процедуры вас отключают от жизни на два-три дня и накачивают антагонистами опиатов. К концу этого периода вы должны стать трезвым. (Кстати, теперь я знаю, что этот метод не работает, хотя его все еще используют для лечения.)

Я сделал экспресс-детокс, а затем отправился в Hazelden. Приехав туда, я почувствовал себя мертвым. Единственное, что они говорят об опиоидных детоксикациях, — так это то, что они не могут вас убить. Но они могут заставить вас пожелать стать мертвыми. (Детоксикация, которая может вас убить, — это алкоголь плюс бензо, то есть бензодиазепин.) Я лежал в своей палате в центре Hazelden, и мне было невероятно плохо — я был как побитая собака. От ужаса я хрипел, у меня дергались руки и ноги. Я постоянно умолял врачей облегчить мои страдания, но мне в ответ говорили: «Вы уже избавились от токсинов, теперь просто расслабьтесь».