Друзья поневоле. Россия и бухарские евреи, 1800–1917

В мае того же года должность генерал-губернатора занял Павел Мищенко[694]. Отважный генерал, герой Русско-японской войны, он был слабым администратором. Пален, имея в виду в первую очередь его, заметил в своих воспоминаниях о Туркестане: «Целая плеяда знаменитых генералов, храбрых на войне, но неспособных администраторов, занимали должность генерал-губернатора. Они как инструменты использовались помощниками, проводившими центральную политику, указанную из столицы…»[695] Не ознакомившись с ролью бухарских евреев в крае и полагаясь на мнения помощников, Мищенко в начале августа 1908 года заявил начальнику Главного штаба, что не видит оснований для предоставления бухарским евреям еще одной отсрочки[696]. Раввин Тажер так прокомментировал это заявление:

Мищенко дал свое заключение о евреях буквально на десятый день прибытия своего в край, то есть 2 августа 1908 г. Высказался в диаметрально противоположном смысле [по отношению к мнению Гродекова]… такой скороспелый отзыв в важном вопросе может быть объяснен недостаточно серьезным отношением к делу, либо известной предубежденностью, либо тем, что мнение это дано генералом Мищенко не самостоятельно, а внушено ему кем-то из приближенных…[697]

Хотя, согласно официальным сведениям, Мищенко находился на должности генерал-губернатора со 2 мая 1908 года, к месту назначения он прибыл лишь в июле 1908-го. За исключением уже проживавших в крае, почти все новые генералы-губернаторы прибывали в Туркестан после продолжительного отпуска, который использовали для отдыха и подготовки к переезду.

В августе того же года Тажер попытался переубедить Мищенко: «В настоящее время все купцы Средней Азии должны производить расчеты с фабриками за прошлый год и сделать заказ товаров на осенний и зимний сезоны. Между тем учинить окончательный расчет с фабрикантами не представляется возможным по причине неурожая 1907 г. хлопка, так как таковой большей частью остался в долгу за населением». Будучи выселенными, бухарскоподданные евреи, как считал Тажер, «окажутся в крайне печальном положении, ибо от этого создастся громадный убыток, около 30 миллионов рублей, имеющий связь и с интересами банковских учреждений и фабрикантами»[698].

Тогда Мищенко никак не отреагировал на эту просьбу, но, пробыв около полугода в крае, стал чуть гибче смотреть на бухарских евреев. В январе 1909 года он написал военным губернаторам: «Бухарские евреи, как и евреи вообще, по справедливости не должны быть стесняемы в полезной их деятельности. Торговля их удел и пусть торгуют на пользу себе и не в ущерб краю, но при первых же признаках вредной деятельности, а именно ростовщичества, порабощения земледельцев ссудами на лихоимных условиях под урожай, захват земель на свое или подставное имя, должно встретить полное противодействие администрации и преследования по закону»[699]. Спустя пять лет, будучи войсковым наказным атаманом Войска Донского, он стал менее толерантным. На запрос Военного министерства о замене для евреев воинской службы денежным налогом Мищенко ответил: «Самое лучшее для всех евреев объявить их иностранными подданными, допустив их пребывание в России по паспортам, установленным для иностранцев. Тогда вопрос об их правах гражданских и воинской повинности разрешится сам собой»[700].

В июне 1908 года за продление отсрочки выселения бухарскоподданных евреев высказался Московский биржевой комитет. Осенью того же года Тажер и еще несколько влиятельных бухарских евреев выехали в Петербург, где снова обратились к председателю Совета министров с просьбой оставить евреев – бухарских подданных в крае или принять их в русское подданство. Для достижения нужного решения Тажер встретился с рядом государственных деятелей[701].

Тогда же Тажер обратился к царю по случаю его дня рождения с поздравительной телеграммой, в которой просил предоставить в связи с этим событием сорока семьям евреев (тремстам человекам) – подданным Бухары, проживавшим в Туркестанском крае, – статус туземных евреев, дававший право свободного проживания и приобретения недвижимых имуществ в крае. Император переслал просьбу военному министру Редигеру, известному своими консервативными взглядами. В это время тот как раз добивался сокращения прав евреев в крае. Неудивительно, что Редигер отказал Тажеру[702].