Друзья с привилегиями

Интересно: какой из миров в действительности лучше?

– Проснулась уже?

Быстро поворачиваюсь на другой бок, услышав голос Вильяма.

Неужели я до сих пор сплю?

– Голова болит, наверное… – задумчиво бормочет Раск и подходит ближе, держа в руках бумажный стаканчик. – Ты вчера столько выпила. Я вообще не понял, что на тебя нашло, – он мягко усмехается, присаживаясь на колени перед диваном, и протягивает мне стаканчик. – Возьми. Когда я ходил на пробежку, купил тебе твой любимый кофе. – Приподнимаюсь, забирая у него из рук горячий напиток, и по-прежнему молчу, потеряв дар речи. – Солнце, всё хорошо? Ты не выспалась? Как себя чувствуешь?

Вильям касается моей ладони, склонившись надо мной, и дотрагивается губами до моего лба. Чувствую, как кожу покалывает холодный металл, и опускаю голову вниз, взглянув на руку Раска. На его безымянном пальце красуется обручальное кольцо. Быстро перевожу взгляд на свою руку, тоже заметив на ней обручальное кольцо, только с ярчайшим бриллиантом.

Что за… что за чертовщина?!

– Ты настоящий?

Внимательно рассматриваю его с головы до ног, пытаясь понять: я сейчас в реальности нахожусь или продолжаю сладко дремать.

Если всё же второй вариант, я готова никогда не просыпаться.

– У тебя точно температуры нет? – Вильям выгибает бровь, но в его глазах я вижу искреннее замешательство.

– Я не знаю. Я сплю? Как ты здесь… – не договариваю, всё-таки решившись попробовать кофе на вкус.

Чёрт подери, это и правда мой любимый кофе. Но откуда парень, с которым я знакома всего полгода, знает о моих предпочтениях? И почему он находится в доме моего отца? И когда мы, к чёртовой матери, успели пожениться?

Нет, это точно сон. Точно.

– А ты забыла?

Раск садится на диван, заведя руку через моё тело, и его предплечье касается моего бедра. Вздрагиваю от неожиданности, отодвинувшись от него, а Виль нахмуривается.

– Да что с тобой такое? Сначала ты забываешь, что мы по возможности празднуем Рождество и Новый год с Генри и Элеонорой, а теперь боишься моих прикосновений, – его голубые глаза настороженно бегают по моему лицу, видимо, пытаясь найти признаки шизофрении. Да я сама не знаю, в чём тут дело, дорогой мой. – Фрея, я переживаю.

– А я ещё больше переживаю, Виль. Я вообще не понимаю, что здесь происходит, – ставлю стакан с кофе на журнальный столик, устало взглянув на Раска. – Сейчас я прозвучу, как типичный герой из типичного фильма про путешествия во времени, но… какой сейчас год?

– Две тысячи двадцать седьмой, – брови Вильяма ползут вверх, а губы расплываются в натянутой улыбке.

– Стоп. Что? – свожу брови к центру, нехило напрягшись.

Что он только что сказал? Две тысячи двадцать седьмой год?! Да это же…

– Да это же семь лет спустя после… – проговариваю мысли вслух, вперив взгляд куда-то в сторону.

– Семь лет спустя после?

– Семь лет спустя после нашего знаком…

Не договариваю, вглядевшись в голубые глаза, которые, оказывается, за все эти годы стали для меня по-настоящему родными. Потихоньку вспоминаю то, как мы стали друзьями с привилегиями, как открывались друг другу, шагая друг к другу маленькими шажочками, как допускали идиотские ошибки, как боялись полюбить, но в результате однажды решились и сделали друг друга самыми счастливыми людьми на этой планете.

Вспоминаю то, как он сделал мне предложение, вспоминаю нашу свадьбу, вспоминаю медовый месяц, вспоминаю каждую шутку, каждый вздох, каждое касание, каждый тёплый вечер, каждое невероятно нежное слово, каждый мягкий поцелуй, каждую жаркую ссору и каждое такое же жаркое примирение…

Смотрю в голубые глаза и не могу поверить, что я забыла о том, что произошло за эти семь лет, проснувшись после слишком яркого сна-воспоминания.

– Наверное, мне надо бросить пить, – продолжаю смотреть Раску в глаза, и он медленно растягивает губы в самодовольной улыбке, от которой меня тошнит вот уже семь лет подряд. – Я знаю, что сейчас будет шутка. Давай избавим друг друга от неловкой паузы, которая повиснет после неё, потому что она как обычно окажется совершенно неудачной? – тянусь к стаканчику и подношу его к носу, вдохнув сладкий аромат малины и ванили.

– А ты как обычно оказываешься невероятно нежной словно только что распустивший бутон тюльпанов и невероятно мягкой, прямо как шёрстка пушистенького котёнка, – саркастически произносит Виль, прослеживая взглядом за моими жалкими попытками протрезветь с помощью его подарка, который в очередной раз оказался для меня слишком актуальным.

– Но ты любишь меня именно за это, – опускаю стакан вниз, подняв взгляд к его лицу. – За то, что я не такая.

– Ты такая, Паульсен. Сколько раз я ещё должен тебе это повторить?

Вильям наклоняется, приблизившись ко мне вплотную, и я на мгновение теряю бдительность. Раск пользуется моментом и выхватывает кофе у меня из рук.

– Эй! – пытаюсь забрать своё сокровище обратно, но мой муж не позволяет мне этого сделать.

И почему я только вышла за него замуж?!