«ЧТО МОЯ БИОГРАФИЯ?.. «ДАРД» – «ГОРЕ, ПЕЧАЛЬ»
Сергей Параджанов
У парадного входа московского ресторана «Баку» многочисленных гостей встречал чопорный, вышколенный метрдотель с черной хризантемой в петлице. Каждому посетителю он участливо задавал один и тот же вопрос:
– Вы на поминки к Параджанову?
– Да нет, – смущались люди, – мы, собственно, на банкет по поводу спектакля «Высоцкий»…
– Все правильно, проходите, пожалуйста, – еще более скорбел лицом мэтр.
Настороженно озираясь, гости толпились в вестибюле, вполголоса переговаривались. Откуда-то сбоку, словно из-за кулис, неожиданно возник Сергей Параджанов в каких-то немыслимых одеждах, держа в руках бокал красного вина: «Друзья!..»
Собравшиеся притихли.
– Все мы были свидетелями выдающегося события – гениального спектакля, посвященного памяти нашего дорогого Володи. И говорить об этом просто так, обыденно, за столом, не пристало. Поэтому я скажу все, что мне хотелось бы, вот отсюда… – Сергей Иосифович перешагнул через низкий бордюр фонтанчика, журчащего посреди вестибюля, и очутился в воде. Дамы ахнули, кто-то инстинктивно протянул Параджанову руку, чтобы помочь ему выбраться из мелкого бассейна. Но режиссер досадливо отмахнулся и продолжил «тронную» речь.
Он говорил о том, что здесь, вообще-то, должны быть поминки. Поминки по Владимиру Высоцкому, которого убивали при жизни, а теперь пытаются убить память о нем, закрывая любимовский спектакль… Это должны быть поминки и по Василию Шукшину, которого тоже убила власть. Поминки по нему самому, Сергею Параджанову, которого также убивают, лишая возможности работать. А бездействующий художник – это бездыханный труп…
От его смуглого лица мученика, обрамленного белоснежной библейской бородой, от глаз, полных ярости и огня, было не оторваться. А хриплый, клокочущий голос завораживал и заставлял слушать и безоглядно верить. Хотя стоящих вокруг Параджанова не было нужды убеждать в его правоте – все они были единомышленниками, в отличие от той публики, которая вчера принимала участие в так называемом общественном, но на самом деле закрытом, просмотре и обсуждении мемориального спектакля Театра на Таганке «Владимир Высоцкий».
Сергей Иосифович закончил свою поминально-крамольную речь и, конструируя нехитрую мизансцену, попросил всех подойти поближе к фонтану, чтобы сфотографироваться на память. А потом покинул бассейн, и, оставляя мокрые следы на мраморном полу, как поводырь, повел гостей в банкетный зал…
13 октября 1981 года на заседании художественного совета театра Юрий Петрович Любимов, рассказывая об очередной выволочке, учиненной «в верхах», разводил руками: «Ситуация очень плохая. Плохой она была и летом, в годовщину смерти Высоцкого. Делалось все это в непозволительных тонах… Я вынужден был заявить, что работать больше не буду. Я сделал это продуманно, серьезно – не в состоянии аффектации. В таких условиях я больше работать не могу и не буду – так я заявил вчера. Послезавтра… я соберу труппу театра и объявлю ей это. Начальству я заявил это официально. И не только им. Это люди маленькие, невоспитанные и бестактные, абсолютно некомпетентные. Я довел это до сведения высоких чинов, и теперь мы ждем решения…»
Тонко улавливавший конъюнктуру и «особенности политического момента», актер и режиссер Николай Губенко педалировал: «Мы имеем право сделать такой спектакль, потому что живем в государстве, где существует высокий эталон искренности и правды. Его дал нам Ленин и продолжает утверждать Леонид Ильич Брежнев…»
Готовясь к решающему сражению за «Высоцкого», опытный стратег и тактик Юрий Любимов собирал для публичного показа преданных друзей театра. Исподволь сочинялись коллективные письма, зондировались «инстанции». Непревзойденный мастер массовых зрелищ, «с буффонадой и стрельбой», Юрий Петрович понимал: нужен сильный ход, громкий скандал, шум, эпатаж, лишь бы не дать чиновникам возможности запретить, замолчать или заболтать эту принципиально важную для театра постановку.
Когда до Любимова докатились слухи о том, что в Москве инкогнито появился Сергей Параджанов, он поднял на ноги всех в надежде отыскать опального режиссера и завлечь его на просмотр. Юрий Петрович рассчитывал на непредсказуемость и неуправляемость Сергея Иосифовича.
Окольными путями удалось выяснить, что Параджанова в Москве укрывают его старинные приятели Катаняны, которые обставили его приезд со всеми предосторожностями, конспирировали. Режиссер-документалист, оператор и писатель Василий Катанян не забыл: «Любимов страшно искал Сережу… Юрий Петрович дозвонился к нам, попросив, чтобы Сережа приехал в театр, где намечался генеральный бой. За спектакль. А мы прятали Сережу. Ибо понимали: он страшно возбуждается на людях. Поэтому туда ему незачем ходить – нагородит такое, что головы не сносить… Инна отговаривала Сережу, она была очень против того, чтобы он шел на этот прогон: «Ты нужен для шумихи, для рекламы, нужно твое имя, нужна скандальность…»