Ду Фу

Охваченный тоской по дому, Ду Фу подал императору прошение об отпуске. К его удивлению, Суцзун весьма охотно разрешил ему покинуть двор: видимо, он давно искал предлог отослать подальше строптивого советника. Ду Фу хотелось немедленно отправиться в дорогу, но, к несчастью, его задержали дожди, лившие несколько недель. Как когда-то в Чанъани, он с грустью смотрел на низкие серые тучи и нескончаемые потоки дождя, буравившие желтую глину. Наконец пасмурные облака рассеялись, и забрезжил солнечный свет. Теперь - в дорогу. Соседи, с которыми он успел подружиться, устроили поэту сердечные проводы. Ду Фу сочинил прощальный экспромт, прочел его вслух перед соседями и двинулся в долгий путь. Пешком. С узелком за плечами и посохом в руке, как древние поэты, не жалевшие своих ступней, если нужно было повидать друга или близкого человека.

Я к полям и садам
возвращаюсь на краткие дни, -
В эту грозную пору
мне жалко покинуть друзей.
Ухожу далеко,
оставляя им эти стихи,
И тоска меня жжет -
не поможет вино - все сильней.
В эту горькую осень
ненастные сыплют дожди,
Но сегодня как будто
рассеялись тучи вокруг.
Я на горной дороге
услышу солдатский рожок,
Разве выдержит сердце
унылый пронзительный звук!
(«На прощальном пиру оставляю эти стихи для секретаря Цзя и канцлера Япя, а также для чиновников секретариата и канцелярии. Мы все пишем на рифму «вэнъ»)

Ду Фу не ошибся: унылые звуки солдатских рожков преследовали его на горных тропах, напоминая о том, что война еще не кончилась и опасность подстерегает на каждом шагу. Эта скорбная песнь войны вызывала в нем большую грусть, чем осенний плач обезьян над затихшей вечерней водой, который так любили описывать поэты. Дым солдатских костров стлался по сухой траве, и издалека слышалось жалобное ржание коней. Война... вот уже два года не стихает война, и конца ей не видно... В середине пути Ду Фу удалось все-таки раздобыть лошадь - ему помог в этом некий генерал Ли, которому поэт подарил на прощание стихотворение (стихи в эту пору рождались в нем с удивительной легкостью, и он мог писать их по любому поводу, словно подчиняясь тому «внезапному озарению», которого подолгу ждали буддийские монахи, сидя над дымящейся чашей крепкого чая). Если древние говорили, что сидеть лучше, чем стоять, то Ду Фу теперь сказал бы, что ехать верхом гораздо лучше, чем идти по каменистым дорогам. Конь ему достался добрый, и поэт быстро домчался до знаменитого Дворца Нефритового Цветка, построенного более ста лет назад императором Тайцзуном, а ныне почти разрушенного и заросшего сорной травой. Блуждая среди мрачных дворцовых развалин, Ду Фу испытал внезапное чувство тоски, отрешенности и оторванности от всего мира:

Как грустно мне сидеть
среди осенних трав
И напевать стихи,
и слезы лить в рукав.
Наш бесконечный путь
уходит в никуда, -
Что за нужда считать
нам сроки и года!
(«Дворец Нефритового Цветка»)

Ему захотелось как можно скорее домой, и всю оставшуюся дорогу он почти не останавливался. И вот наконец деревушка Цянцунь, где живет его семья. Ду Фу, конечно, не ждут и даже не надеются, что он вернется. Тем радостнее его приход и счастливее встреча;

Закат
В своем сиянье золотом

Поток лучей

Бросает на равнину.

Когда я гостем

Возвращаюсь в дом,

Меня встречает

Гомон воробьиный.

И домочадцы

Так изумлены,

Что я для них

Как бы окутан дымом:

Из бурь

Гражданской смуты и войны

Случайно я

Вернулся невредимым.

Соседи за стеной,

Сойдясь в кружок,

Не устают

Судачить и толпиться.

Густеет мрак.

Но я свечу зажег,

Чтобы всю ночь

Родные видеть лица.
(«Деревня Цянцунъ», стихотворение первое)