Ду Фу

Чиновничья служба обеспечивала Ван Вэю прочный заработок, позволявший содержать большой дом со слугами и служанками, поваром, садовником, сторожами и привратниками. Свободное от службы время Ван Вэй проводил так же, как герои свитка танского художника Сунь Вэя - «возвышенные затворники», любовавшиеся древней бронзой, причудливыми камнями, игравшие на цитре и читавшие нараспев стихи. В домашнем быту Ван Вэя отличала удивительная чистоплотность - у него убиралось более десяти человек, трудившихся с таким рвением, что им порою не хватало веников. Чисто убранные комнаты, надо полагать, связывались в представлении Ван Вэя с той «очищенностью» и «проясненностью» души, которых стремились достичь буддийские отшельники. Ван Вэй и сам не гнушался физического труда. По примеру древних поэтов он любил работать в саду и сажать орхидеи. На склоне лет он купил себе загородное поместье на реке Ванчуань, где все было устроено по его вкусу: огромный парк с прудами, речными заводями и озерами, лодочные пристани, беседки и павильоны. Поселившись в Ванчуаньском поместье, Ван Вэй стал вести уединенный образ жизни, встречаясь лишь со своим другом Пэй Ди. Об этом говорится в стихах Ван Вэя из цикла «Ванчуаньский сборник»:

Поросшая мхом тропинка
Скрыта среди акаций.

Вез дела сижу. И только

Услышав калитки стук,

Спешу подмести тропинку -

Надобно постараться:

Наверно, идет отшельник,

Мой одинокий друг.
(«Тропинка среди акаций»)

Я гостя встречаю вновь,

Чтобы побыть вдвоем.

На маленьком челноке

Ко мне приплывает он.

Вот мы на террасе с ним

Беседуем за вином,

А лотосы расцвели -

Со всех четырех сторон.
(«Беседка у озера»)

Лотос, упоминаемый в стихотворении Ван Вэя, - один из распространенных буддийских символов: растущие в заболоченных местах, среди ила и тины, цветы лотоса сохраняют нежность и чистоту. Так же и человек, по буддийским понятиям, должен стремиться к чистоте помыслов, внутреннему совершенству. Поэзия Ван Вэя вобрала в себя многое из того, что составило сущность буддийского учения, и особенно чань-буддизма. Среди сочинений Ван Вэя мы находим эпитафию чаньскому наставнику Хуэйнэну, который сначала был простым дровосеком, выполнял тяжелую работу при монастыре, долго скитался, а затем стал шестым патриархом школы чань. Эпитафия говорит о глубоких познаниях Ван Вэя в области чань-буддизма, хотя он никогда не становился монахом и воспринимал буддизм скорее как «удалившийся от службы ученый», музыкант, поэт и художник. Так же, как и другие поэты-отшельники (например, Мэн Хаожань), Ван Вэй стремился поэтически выразить то состояние, которое в буддийских текстах именовалось «отсутствие «я». Природа в его стихах как бы живет собственной жизнью, человека же словно и нет: он лишь видит и слышит то, что происходит вокруг, калитка, отделяющая его от мира, навсегда заперта:

Уже водяные орехи
Созрели - держатся еле,

Ивовый пух летает,

Легкий и молодой.

Травы у тихой речки

Буйно зазеленели...

В глубокой тоске калитку

Запер я за собой.
(«Написал, вернувшись на реку Ванчуанъ»)

В отличие от Ван Вэя Ду Фу не затворял за собою отшельнической калитки, и его собственное «я» неустранимо из его поэзии. Ду Фу был человеком иного склада, иных жизненных устремлений, чем Ван Вэй, - возможно, поэтому мен? ними не возникало тесной дружбы. Кроме того, Ван Вэй был на одиннадцать лет старше Ду Фу и занимал гораздо более высокое положение на служебной лестнице: в Китае, стране регламентированных общественных отношений, такие различия значили очень много. Строгие нормы этикета устанавливали определенную дистанцию между «правым советником» Ван Вэем и Ду Фу, который лишь к середине жизни добился номинальной чиновничьей должности. Но Ду Фу, конечно же, чтил Ван Вэя как мастера стиха, учился у него великому искусству понимать природу, слышать ее сокровенный ритм. Поэтому замечательные строки Ван Вэя, адресованные Пэй Ди, вполне могли бы быть обращены и к Ду Фу. «Я жду весны: деревья, травы буйно в рост пойдут - не налюбуешься весенними горами; проворные ельцы заплещутся на отмелях, белые чайки расправят крылья; зеленые луга - сырые от росы, а на полях пшеничных по утрам - фазаний гомон. Уже все это близко - о, если б вы смогли со мною побродить! Не будь душа у вас такою тонкой, разве я стал бы вас зазывать к себе ради несрочных этих дел? Но все это так ваяшо! Прошу вас: не пренебрегайте. Человек с вязанкой уже уходит - я кончаю.

Писал горный житель Ван Вэй».

Глава шестая СОЛОМЕННАЯ ХИЖИНА