Дуб тоже может обидеться. Книга 2.

Я скорблю вместе с тобой, Америка! Но, можем ли мы, потеряв из наших рядов одного из лучших, оставаться в унынии и оставаться в бездействии. Сограждане, перед лицом Бога, я говорю «НЕТ». «НЕТ» нашим страхам, «НЕТ» радости нашим врагам, «НЕТ» нашему малодушию, «НЕТ» бездействию...».

[выдержка] газетная статья. Мормонская газета крупнейшей организации штата Юта САСШ «Times and Seasons». 16 декабря 1942 г.

«... И сказано в Книге Мормона, что что придет с Востока нечестивец, который не признает ни сына своего, ни матери своей, ни Бога своего. Та, где ступит его нога, останутся лишь разоренные пепелища, а там, куда положит он свою длань — лишь рыдающие вдовы и безутешные матери. Я говорю вам — Нечестивец уже пришел и поступь его шагов доноситься до нас грозным отзвуком. Это отзвуки плача немецких матерей, потерявших своих сыновей и мужей. Это отзвуки стонов голодных немецких детей, умирающих от голода и холода в разрушенных городах и селах...

Я призываю Вас, мои братья и сестры, откликнутся на призыв к милосердию и состраданию...

Божьей милостью, апостол церкви Иесуса Христа Святых последних дней, Дефри Гордон Смит».

[выдержка] газетная статья. «Social Justice» (пропагандистский орган общественной пронацистской организации «Христианский фронт» САСШ). 19 декабря 1942 г.

«... Война Германии против России — это битва за христианство, это битва за умы и сердца миллионов одурманенных безбожниками людей. Еврейско-коммунистические узурпаторы обманули американский народ, внушив его лидерам идею о своей цивилизованности. США не должно воевать с Германией, как не должен враждовать один верующий с другим верующим, ибо оба они идут по пути познания бога. Их судьба — это совместная борьба с коммунистической заразой, с отравой отрицания бога и божественного...».

Отступление 170.

Реальная история.

САСШ, штат Нью-Мехико, г. Альбукерк. 22 декабря 1942 г.

Серебристо-серый плимут 1938 года выпуска, шедший сразу же за армейским джипом, остановился возле невысокого блокгауза, сложенного из бетонных блоков. Из него вышел невысокий и чуть сгорбленный мужчина, одетый плотное светло-коричневое пальто. Не обращая внимания на остальных пассажиров, которые прохаживались возле военных, он достал из небольшого чемоданчика крем для загара и начал тщательно его втирать в лицо. Мужчина нанес густой слой солнцезащитного крема не только на лицо, но и на виски, шею. После этого из чемоданчика были вытащены огромные очки для сварочных работ с круглыми черными линзами и надел на глаза.

— Это всего лишь мера предосторожности, Вилли, — громадные очки дико смотрелись на его лице, покрытом густым слоем крема. — Думаю, перчатки также будут не лишними, — на руки он надел мотоциклетные перчатки из плотной темной кожи. — Наука не терпит небрежности... Который час?

Вилли Хигэнботем, продолжавший с дрожью рассматривавший эти приготовления, негромко ответил:

— Осталась почти минута, мистер Теллер.

— Отлично, Вилли, — пробормотал тот, смотря куда-то в даль, где почти у горизонта виднелась высокая вышка — одна из многочисленных буровых, оставшихся в пустыне после нефтяной лихорадки. — Значит, еще немного...

Стоявший невдалеке от них репортер, тыча пальцем в сторону военного джипа и выглядывавшего из него радиста, закричал:

— Внимание, господа, обратный отсчет.

Из кармана он вытянул блокнот и огрызок карандаша и стал с нетерпением всматриваться за бетонный блокгауз.

— шесть... пять … четыре..., — шевелились его губы, в такт движениям дрожащей секундной стрелки. — Три... два... один … О, Боже! Как же ярко...

Все произошло внезапно! Буквально одно мгновение прошло от серой промозглой мглы раннего утра до яркого почти «божественного» солнечного света, нестерпимой волной заполнившей все вокруг. За плотным, физически давящем светом пришел раскаленный воздух, в доли секунды укутавший стоявших за бетонными блоками.

— О, Боже, Боже! — стонал, стоя на коленях, репортер, раздирая ногтями лицо. — Мои глаза. Я ничего не вижу, — блестящие полуботинки, уже давно потерявший свой праздничный лоск в этой пустыне, давили полураскрытый блокнот. — Мои глаза! Глаза! Кто-нибудь, эй!

Лишь один человек из десятка согнувшихся, упавших на корточки и закрывших голову руками людей стоял и смотрел на разворачивающееся действо. Милях в двадцати прямо на месте буровой вышки поднимался величественный столб пыли, дыма и пара. Гигантские завихрения клубами уходили в небо, протыкая густую пелену облаков и исчезая за ними. С расстояния нисколько не терялось, а наоборот, усиливалось это ощущение невиданной ранее мощи, этой обузданной человеком первозданной силы. Казалось, что-то сверхъестественное и темное вырвалось из земли.

— Сработало... Это, действительно, сработало, — улыбаясь, он тёр виски руками, не обращая внимания, что тяжелые мотоциклетные перчатки причиняли ему боль. — Сработало..., — тем временем в больших черных линзах ясно отражалось поднимающееся грибовидное облако.

— Я же говорил, я же говорил вам, — устало произнес, стоявший спиной к взрыву, Роберт Оппенгеймер. — что все получиться.