Дуб тоже может обидеться. Книга 2.

Лишь одно обстоятельство, крайне важное обстоятельство, бывший лейтенант не успел отметить. Вокруг не было следов топора! Все построенное, вкопанное, вбитое, переплетенное было естественными образом поставлено на свое место, словно оно там всегда и было... Не заметил, да и не мог заметить его глаз и другого, что находилось за несколько сотен метров отсюда. В стороне от лагеря, где начинались болотистые участки, постепенно перераставшие в знаменитую белорусскую трясину, располагалось еще одно сооружение, на первый взгляд похоже на хаотично наваленные бревна. По ними на глубине нескольких метров скрывался узкий канал, который до поры до времени перекрывался перемычкой в виде здоровенного сучковатого пня.

— Ладно, — прошептал он, делая шаг вперед и попадая на песчаную тропинку — бывшую когда-то руслом ручья. — И где тут кормят?

— А ты, что с задания только? — откуда-то сверху спросил его мелодичный голос. — Все уж давно поужинали.

Вздрогнув, Андрей резко поднял голову и увидел девочку — подростка, сидевшую на верхней ступеньки деревянной лестницы. Связанная из толстых оглоблей с помощью берестяных лент, лестница упиралась основанием в песок, а верхушкой доставала до самой поверхности земли, где рос здоровенный дуб.

— А меня Танькой зовут, — задорным тоном сообщила девчонка, поправляя на голове венок из крупных ромашек. — Чего молчишь? Какой-то ты странный.

«Я странный? — усмехнулся про себя Андрей. — Это я странный?! Боже мой...».

— Нормальный я, — улыбнулся он, опираясь на лестницу. — А что это у тебя такое? — кивнул он головой на знакомую ему деревянную статуэтку, которая девочка теребила в руках. — Больно уж знакомая вещичка... Покажешь? — он вытянул руку в ее сторону.

— Куды? — недобро прорычал ему в спину до боли знакомый голос. — Куды свои грабельки тянешь? — давний знакомец — конвоир столкнул его с лестницы. — Оторву! Тебе куды сказано было идти? А? Ходишь тут, вынюхиваешь..., — мужик странным образом переменился; из довольно добродушного или по крайней мере нейтрально относящегося к задержанным, он превратился в злобного пса, готового их всех покусать. — Еще посмотреть надо, какой ты лейтенант. Можа не лейтенант ты никакой. А? Иди, иди, чего бельмами то зыркаешь?

Отвернувшись, лейтенант пошел в сторону поворота, где только что исчез его напарник по лагерю. «Чего это он взъелся? Ну попросил посмотреть деревяшку, и что? — никак не мог понять он такую быструю перемену настроения. — Вроде нормальный мужик...».

Следующие несколько часов у бывших пленных спрессовались словно это было не время, а обыкновенная охапка душистого лугового сена. Было много событий, много впечатлений, которые переполняли их обоих. Это и большой, населенный боле чем сотней человек, подземный то-ли село то-ли город; и непонятная и незнакомая им еда, которой кормили бывших пленных; странные взгляды, которые окружающие люди бросали на незнакомых им людей; наконец, продолжающее и давящее на них чувство слежки (и лейтенант и красноармеец все это время чувствовали, что кто-то наблюдает за каждым их шагом, движением).

— Ну и что красны молодцы, поговорим? — внутри уютной, освещаемой самодельной лампой, комнаты — норы бывших пленных встретил высокий, подтянутый командир в форме майора НКВД. — Присаживайтесь, вот сюда..., — еще не отошедшие от свалившихся на них впечатлений, и лейтенант и его напарник по побегу совсем затихли от встретившего их человека. — Знаю, знаю, — проговорил он, закуривая папиросу. — Несладко вам пришлось. Бой, плен, потом лагерь, побег... Но поговорить надо, понимаешь лейтенант?

Они не были предателями и немецкими разведчиками. Оба попали в плен в результате ранения в бессознательном состоянии и не могли оказать даже гипотетическое сопротивление. У них не было в душе гнили. Скорее наоборот, это были люди совершенно особой закалки, которая так отличала тех, кто прошел в первых рядах горнило Гражданской войны, активно участвовал во всесоюзных стройках и, наконец, выжил в мясорубке боев 41-го года. Но они прекрасно понимали, что были в плену и это сильно на них давило...

— Меня зовут Смирнов Игорь Владимирович и, как вы скорее всего догадались, являюсь особистом этого партизанского отряда, — заговорил он, внимательно рассматривая обоих пришельцев. — Скажу сразу, никто не считает вам предателями! Никто! — Андрей с напряжением выдохнул из легких воздух и автоматически расправил плечи. — Хм... Сам знаю, как не сладко там..., — сидевший красноармеец заинтересованно сверкнул глазами из полумрака. — Хочу предложить вам кое-что.

Не дав ему договорить, лейтенант вскочил с грубоватой лавки и воскликнул:

— Чего там говорить, дайте нам оружие! У меня к немчуре свой счет!

— Да, товарищ майор государственной безопасности, мы готовы, — поддержал его красноармеец, тоже вытянувшись в струнку. — Мы искупим кровью...

— Родине нужна не ваша кровь, а кровь убитых вами врагов, — усмехнувшись, проговорил майор. — Запомните это, обязательно запомните! От вас требуется другое... А теперь, давайте к делу... Вам придется снова попасть в плен!