Дублер

Подойдя к свободному стулу рядом со Стивеном, Стеф очень осторожно выдвинула его, пониже опуская голову и ни на кого не глядя, села, но приборы не взяла, а просто сцепила пальцы и положила руки на стол перед собой. Мари озадаченно переводила взгляд с нее на Эванса, Алекс делал вид, что его здесь нет, а Стив очень, очень спокойно и тихо позвал:

— Стефани… посмотри на меня.

Она крепко зажмурилась, опуская голову еще ниже и замотала головой:

— Может, не надо?

— Надо, — не предвещающим ничего хорошего тоном ответил Стив. — Смелее, друг мой, я хочу посмотреть в глаза человека, который сумел извлечь из рояля такие звуки.

Стефани закрыла лицо руками и издала звук, похожий на всхлип мышки, которой кот дал последнее слово. Внезапно влезла Мари, которая ничего не понимала, но задницей чувствовала несправедливость, и стремилась вставить свои пять копеек:

— Стив, ты офигел? Она всю ночь просидела над твоей песней, даже на ужин не пошла, а ты вместо того, чтобы сказать спасибо, еще сидишь критикуешь. Что тебе не нравится? Мне Лили говорила, что Мелани от песни прибалдела и ей самой очень понравилось.

— Дело не в этом, — хмуро и холодно ответил Стивен. — Во-первых, я ее об этом не просил, я бы справился и сам.

— Да конечно, — опять вякнула Мари, но Стефани подняла голову и виновато посмотрела на подружку, одними губами попросив: "Не надо". Рыжая хмуро вздохнула и уперто сложила руки на груди, но замолчала. Стив продолжил:

— Я не просил тебя лезть в мои дела, Стеф. И еще я тебя просил о том, чтобы ты перестала кое-что делать, но ты не перестала, что тоже крайне досадно. — Стефани вздохнула и промолчала, все еще не глядя на него. Стивен помолчал секунду и нервно рыкнул: — Может, ты на меня все-таки посмотришь?

— Хватит орать, — возмутилась Мари. — Она тебя спасла, а ты еще недоволен. Что она тебе плохого сделала?

— Что она сделала? — ядовито прошипел Эванс, и Стеф почувствовала на затылке его тяжелый взгляд, от которого хотелось залезть под стол. — Она взяла одну мою песню, может, не самую лучшую в мире, но красивую и лично мне дорогую как память… и превратила эту песню черт знает во что, — Стефани вздрогнула, он продолжил: — Это такая месть, что ли? Или настолько тонкий сарказм, а? Ты другую песню изуродовать не могла?

— Я собрала только одну, — тихо вздохнула Стеф, — у меня не было выбора. Что тебе не нравится?

— Я писал ее… — нервно рыкнул Стивен, потом запнулся, как будто чуть было не сболтнул лишнего, и гораздо тише продолжил, — …не для этого. Эта музыка была написана не для идиотского сериала, не для этого текста, и не для соломенного голоса Эшли.

Стефани почувствовала, как внутри волной поднимается злость и обида, затапливая хлипкое смущение, чувство вины и желание спрятаться.

— Эту музыку, — тихо и холодно сказала она, наконец поднимая глаза и упираясь избитым, но не сломленным взглядом в лицо Стивена, — ты мне сначала подарил и предложил делать с ней все, что моей душе угодно, а потом убил и похоронил с почестями, если ты не помнишь.

— А ты подняла ее из могилы и склепала гребаного франкенштейна, — с сарказмом фыркнул Стивен, Стеф кивнула:

— Да, друг мой. И если этот франкенштейн, по велению моей души, спас твой контракт, то эта музыка выполнила свое предназначение.

Стивен молча смотрел ей в глаза, хмуро и прямо, часто дыша и чуть качая головой, как будто не мог поверить, что она действительно говорит то, что говорит. Наконец отвел глаза, глубоко вдохнул и опять злобно посмотрел ей в глаза, медленно и весомо произнося:

— Никогда больше не прикасайся к роялю, тебе это противопоказано, я запрещаю тебе коверкать мою музыку своим исполнением. Никогда, ни за что, ты играешь еще хуже, чем Льюис поет, это невыносимо. И дело даже не в технике, ты вообще не чувствуешь музыку, ты играешь, как… как программа, — Он в негодовании сжал кулаки, приподнял плечи, — реально, как бездушная железка, в которую загрузили ноты и нажали на "плэй".

Стефани сидела как замороженная, казалось, если от нее сейчас кто-то отломает кусок, она не почувствует. Было так холодно, как будто она заблудилась на полюсе, в мире ветра и льда, где даже слово "тепло" теряет смысл.

— И вообще, — нервно добавил Стив, — мы, помнится, решили, что у нас будет очень далекая дружба, а она не предполагает такое наглое вмешательство в чужую жизнь.

— Это ты решил, — тихо и медленно произнесла Стеф, глядя в пространство. Внутри завывал ветер, язык и губы слушались очень слабо, — я ничего подобного не решала.

— Моего решения достаточно, — огрызнулся Стивен, поднимаясь. — Не лезь ко мне, это каждый раз плохо кончается для нас обоих.

Она продолжала смотреть в стол, слушая его шаги, стремительно пересекающие столовую, грохот двери.

"А раньше ты никогда не позволял себе хлопать дверью."

— Стеф? — Мари мягко погладила ее по руке, но Стефани этого почти не почувствовала. — Ну Стеф, ну забей на него, он дурак…