Дублер Казановы

В одиннадцать на рабочем столе Ларисы зазвонил телефон. Она сняла трубку и услышала голос Лидии Петровны.

— Доброе утро, Лариса.

— Здравствуйте, Лидия Петровна.

— Только что позвонил Виктор Павлович. Он намерен выписать Наталию Пантелееву, поскольку нет никаких показаний держать её в хирургическом отделении. Рано утром приходил следователь, и поскольку дело идет к выписке больной, Виктору Павловичу пришлось разрешить допрос. Судя по всему, Наташа по-прежнему ссылается на потерю памяти, а Виктор Павлович не стал в этом разубеждать следователя. Но сам он в затруднении — просто выписать её не решается, а перевести в психиатрическую больницу может только с согласия самой пациентки. А та боится, почему-то считая, что там её запрут навсегда. Виктор Павлович обратился ко мне с просьбой навестить и убедить больную, поскольку со мной она в контакте. Как вы полагаете, Лариса, мне нужно к ней ехать? Вам это не повредит? В данном случае я могу исходить только из ваших интересов, поскольку именно вы обратились ко мне за помощью.

— Лидия Петровна, тут выяснились некоторые новые факты, с которыми мне хотелось бы с вами поделиться. Но я не хочу по телефону. Можно мне к вам подъехать?

— Конечно, Лариса. Вы же знаете, что я люблю распутывать детективные истории.

— Тогда я скоро приеду.

Лара тут же перезвонила подруге.

— Алка, звонила Лидия Петровна. Натку собираются выписывать, сегодня её следователь допрашивал. Виктор Павлович просил Лидию Петровну ещё раз приехать и убедить Натку лечь в психушку. Я сейчас еду к ней, расскажу новости и вместе решим, что делать дальше.

— Я с тобой! — вызвалась Алла. — Хочется ещё разок потрепаться за жизнь с хорошим человеком. К тому же, у меня одна мысля появилась, хочу кое о чем попросить нашего психиатра. Думаю, что если она согласится, мы будем в безопасности.

— Давай, — согласилась Лара. — Встречаемся через полчаса у психиатрического центра. А как с Мироном?

— Порядок, — хохотнула верная боевая подруга. — Чуть не усрался от счастья. Прям рыдал у телефона. Он-то думал, будто нашему роману аллес песец.

— Это что за новые слова?

— Облагороженная ненормативная лексика, означающая полный крах, капут, финал с трагическими последствиями. Очень емкое словосочетание.

— Но ты переубедила Мирона?

— А я к же ж?! Взяла все свои слова взад, сказала, что готова сию минуту примчаться, чтоб, стоя на коленях, зализывать причиненные ему душевные раны. Ну и далее в том же духе. Он чуть не прослезился. На радостях сказал, что сегодня купит мне новое бриллиантовое колье.

— Так ты ж не любишь брать у него подарки!

— Придется, а то обидится. Даже одену колье ради такого случая и, может быть, выйду с Мирошей в свет. Он говна не подарит. Наверняка там будет столько карат, что буду сиять, как люстра в Большом Театре.

— Лучше не надо в свет.

— И то верно. Зачем зря светиться, тем более, что мы решили потихоньку от Мироши отползать. Тогда надену вечернее платье, помою шею и буду расхаживать в колье по его резиденции. Все его бойцы ошизеют.

— А насчет разборки со стрельбой ты его отговорила?

— Ага. Он же со злости пострелять надумал. Там повод-то ерундовый. Савва, как узнал, что Славкины ребята оружие к бою готовят, со страху обосрался. Сам-то он ехать забздел, решил отсидеться у себя, приготовив гранатометы на случай большой войны. Так что Миронов враг будет счастлив, что все обойдется. Надо бы намекнуть, что с него причитается. В качестве воспитательного процесса такие встряски Савве полезны, будет знать, гнида уголовная, что надо вести себя прилично.

— А кем оказались те, что на днях на улице на тебя наехали?

— Так, мелкота, ничьи. Сами по себе. Вся их банда — двадцать рыл. Куда им лезть к крутым людям?! А уж круче меня только яйца вкрутую! — не преминула она в очередной раз прихвастнуть.

— Имя Мирона сыграло роль?

— А то! Я хоть и хотела сама с ними пободаться, да разве ж живот скроешь, когда дитя уже шевелится?! Про нас с Мирошей все знают. В личность-то видно, эти доморощенные бандюганы со мной были не знакомы. Свой портрет я на углах не развешиваю, в прессе его пока тоже не публикуют. Да и они ещё начинающие, не усвоили бандитской этики. Но очко у них заиграло. Сразу пересрали и навели справки. Внешность у меня запоминающаяся, эти новички на ниве рэкета тут же смекнули, что к чему. Как школьники передо мной стояли, пока я их отчитывала, что так поступать нехорошо. Когда я им сказала на своей любимой латыни: «Ad turpia nemo obligatur», — к постыдному никого не обязывают, — они просто усрались от чести пообщаться с такой начитанной особой. Смею надеяться, что моя наука им на пользу пойдет. Допрут своими куриными мозгами, что с женщиной, кем бы она ни была, так обращаться нельзя.

— Это вряд ли, — покачала головой Лара. — Таких беспредельщиков вряд ли чему научишь.

— Ничего, жизнь научит. На каждую крутую жопу найдется свой хрен с винтом.

— Ладно, подруга, хватит трепаться, время идет.

Накинув плащ, Лариса быстро вышла из офиса. Пока ехала, зазвонил телефон. Наверняка Виталик.

— Это я, милая, здравствуй, — услышала она голос любовника.