Дублёрша

– Не надо! Иди так! Ты такая красивая, когда на тебе ничего нет! Не бойся! В коридоре никого не встретишь: пациенты спят, персонал раньше семи не появится, дежурная сестра дрыхнет на первом этаже, – и я пошла, и чувствовала, как он провожает меня взглядом, теплым и восторженным; реально ощущала, как его глаза скользят по плечам, спине, округлости ягодиц, щекочут чувствительные ямочки «по ту сторону коленных чашечек», и рефлекторно начала покачивать бёдрами, хотя раньше старалась избегать такой походки.

Сваренный им кофе оказался обворожительно вкусным, и больничная койка была такой узкой, что нам пришлось отхлёбывать его, лёжа в обнимку: его рука попала мне под голову, и каждый раз, поднося чашку ко рту, он прижимал к себе и мою черепушку, и меня всю, помогая под простыней себе второй рукой-лапой. И я могла лишь смеяться, раз за разом отведывая такую манеру кофепития, и только когда его чашка опустела, решилась спросить:

– Очень противно было?

– Ты о чем?

– Ну, о моей физиономии…

– Брось! Тебе даже идет! Эти шрамики придают тебе некую значимость. Пикантность!

– Издеваешься, да? – прижалась к нему так, словно хотела слиться с ним воедино, снова ощутить, как пульсирует кровь в его большом и сильном теле.

– Ни сколько!

– И все-таки… Может, мне вуаль какую носить, или маску?

– И не вздумай!

Я невольно еще раз подумала об операции и спросила:

– А сам-то? Что будешь делать, пока руки не заживут?

– Не знаю! Наверное, придется поступить на содержание жене…

– Этой? Мерлин Монро? Которая в Штаты свалила? – все время помнила, что он женат, но в тот момент холодок всё равно кольнул под сердцем.

– Нет! К той, которая здесь, – Владислав вновь привлек меня к себе и начал целовать в губы и горло, и я, откидываясь на подушки, дрожащим голоском пропела:

– А как же та? Мерлин? – уж очень моей педагогической натуре хотелось ясности и честности до самой последней нотки отношений.

– Нет никакой Мерлин, – мой монстр поднял голову и смеющимися глазами смотрел мне в лицо. – Я вообще ни разу не был женат. Придумал ее. Хотел тогда, в шале, подразнить тебя маленько. Уж больно ты шустро в роль Холли Голайтли вошла!

– Подразнить? – я даже подпрыгнула на койке, выдергивая части своего организма из-под волосато-медвежьего торса. – А как же секретарша? Та девушка с лицом Риты Хейворт?

– Простое совпадение. Ну, родилась Людка с похожей мордашкой, только и всего! Кто мог подумать, что ты заметишь, оценишь и такой цирк устроишь!

– Я? Цирк? А что мне оставалось делать? Согласиться стать еще одной подделкой в комплекте слепков с голливудских тёток? Ты же сам все так представил, что мне ничего не оставалось, как цирк устраивать!

– Ну, извини! Просто не подумал, что ты так остро это примешь!

– Значит, ты все выдумал?

– Ну да! Никакая ты не седьмая! Первая и единственная, как хотела!

– Опять обманываешь?

– Нет! Честное пионерское!

– Тогда расскажи, как же тебе в голову пришло со мной такой фокус проделать?

– Да никак! Зашел вместе с нашим анестезиологом в кафешку перекусить, смотрю: сидит за столиком, жует макарошки заготовка Одри Хепберн. Да, мы даже поспорили с Серегой, удастся или не удастся мне тебя превратить в близняшку, как ты тогда выразилась, «голландской пигалицы».

– Я? Заготовка? Ах ты, мерзавец! Ты хоть подумал о том, что всю жизнь мне ломаешь?

– Как-то не сообразил. Но ведь неплохо ломаю! – улучив момент, когда я на секунду перестала молотить его по груди кулачками, вновь впился мне в губы, и это было только началом одной из тех милых драчек, которые так хорошо знакомы влюбленным, только-только начинающим познавать друг друга. Одной из тех прелестных битв, которые, после всех писков, визгов, кувырканий и метаний по простыням, неизменно и к взаимному восторгу завершаются захватывающим дух крещендо еще более полного и глубокого «познания».

И потом, переведя дыхания, уже несмелым голоском спросила:

– Так я тебе все-таки немного нравлюсь? Или ты из жалости? Чувствуешь себя передо мной обязанным? Из-за того, что все так получилось?

– Я чувствую только шикарную девчонку рядом с собой, и больше ничего не чувствую! – он снова потянулся ко мне, но мне не терпелось всё-таки расставить все точки над i:

– Тогда учти: мой блог сдох. С ними – с блогами так: если не постишь день, то на другой день тебя уже не помнят! А я вон сколько в твоей клинике отлёживаюсь! Да и что постить? Моток бинтов на подушке вместо головы? Физиономию бабы Яги, по которой шмальнули из огнемета? А в школу меня с такой рожей не возьмут работать даже техничкой! Детей заиками сделаю! Вот и подумай: нужна ли я тебе? Какое у меня будущее?

– Нормальное будущее! Нет таких проблем, которые нам вдвоем не утрясти!

– Но как?

– А ты прикинь, куда идут вышедшие в тираж блогеры? А? Правильно! В писатели! Будешь сочинять книжку! А я потом протолкну в издательство – делал я анадысь пластику одной редакторше! Даже название тебе подскажу: «Как я была Одри Хепберн». Или проще: «Дублерша»! Народ падок на пряные мемуары! Готовь лопату грести бабло!

– Но я физмат кончала! Ничего длиннее бинома Ньютона в жизни не писала!