Дубовые листья. Хорошо рожок играет

— Правильно, — согласилась с ним тетя Катя. — От потравы мы не отказываемся — дело очевидное. Убытки вам, конечно, возместим, только телят отпустите. — И, обратившись к Авдею, сказала, что на днях состоится собрание животноводов. — Вот вы нам толком тогда и объясните насчет потравы.

— Да уж доложу, все чин по чину, — кивнул Авдей. — Выведу огарков на чистую воду!

7

Собрание животноводов должно было состояться в воскресенье, в красном уголке фермы.

Из объявления, повешенного на дверях пожарного сарая, мы узнали, что речь пойдет о кормах и пастбищах, об удоях и привесах, о пастухах и доярках.

После потравы владычинского участка с ячменем в колхозе стали поговаривать, что напрасно правление доверило пасти телят пионерам, что мальчишки подвели бывалого пастуха Авдея, накликали на него беду. И вообще, мол, не доросли мы еще до пастухов, рано нас допускать к колхозному стаду.

— Оконфузились вы, ребятки, — упрекнула нас с Андреем Вовкина бабушка, встретив на улице. — И вы, и дружки ваши. Определили вас на лето к золотому человеку, на хороший приработок, а вы самовольничать стали, озоровать, потраву допустили. Жалуется на вас дед Авдей. Придется, говорит, отставить вас от телят.

Я принялся доказывать, что все это неправда, одни пустые выдумки пастуха, но бабка только отмахнулась: дед Авдей человек достойный, уважаемый и незачем возводить на него всякую напраслину.

— Это еще полбеды, что вас с Андрюхой из пастухов вытурят, — продолжала бабка. — А вот Вовке моему да Митьке каково? Я старенькая, крючком согнулась — кто меня прокормит? А у Митьки мамаша хворая, из больницы не выходит, сестренки мал мала меньше. Только на его пастушеских приработках и дом держится.

Потом нас встретила Зина Лобачева и принялась упрекать, что мы не следим за телятами, травим колхозные посевы.

Что же мы скажем теперь на собрании?

И неужели пионерам придется краснеть за нашу пастушескую работу?

Помолчав, мы рассказали Зине о своих наблюдениях над Авдеем, о подслушанном разговоре деда с Митькой. И зачем только такому человеку стадо доверили?

— Ой, ребята! — всполошилась Зина. — Так надо же его на чистую воду вывести, рассказать обо всем.

— Думаешь, это так просто… — вздохнул Андрей. — Пришел на собрание и рассказал. Авдей, он как уж скользкий, его легко не ухватишь. Сразу всю вину на других свалит.

Что ж делать-то?

— А надо глаз с него не спускать. И такое выследить, чтобы он уже не выкрутился. И главное, Митьку с Вовкой от него оторвать, на свою сторону перетянуть.

Удрученные, мы вернулись в лагерь и, встретив Митьку с Вовкой, сказали им, что нас, судя по всему, выгонят из подпасков.

Выгонят с треском, с недоброй славой, как ловкачей и жуликов.

А чтобы этого не случилось, надо действовать: заявиться всем сообща на собрание, рассказать о всех проделках Авдея и вывести его на чистую воду.

— Не надо, ребята, — жалобно попросил Митька. — Помолчим лучше.

— Зачем же молчать? — удивился Андрей. — Вам же с Вовкой хуже будет… А скажете правду, как Авдей заставлял вас телят посевами подкармливать, все и прояснится.

— Кто заставлял? — взъерепенился Митька. — Ты на деда не бреши!

— А твой разговор с ним? — напомнил Андрей. — Ночью тогда, у костра… Мы с Петькой все слышали.

Опешив, Митька насупился, опустил голову. Потом, тяжело вздохнув, заговорил о том, что все же Авдея надо бы пожалеть. У него сейчас самое удачное время — телята хорошо прибавляют в весе, в колхозе довольны его работой, и он рассчитывает на солидную премию. А из этой премии перепадет не только деду, но и всем пастушатам…

— Ничего себе премия! — усмехнулся Андрей. — За счет чужих посевов…

— Так дед Авдей теперь осознал вроде… — продолжал Митька. — Говорит, бес его попутал… Больше он к посевам ни одного телка не допустит. Ему бы сейчас только сухим из воды выбраться. — Он вдруг умоляюще заглянул нам в глаза: — Ну, ребята… Ну что нам стоит выручить его? Скажем, что по глупости посевы потравили. По неопытности. Мол, дедушкин наказ самовольно нарушили. Ну поругают нас, пожурят — и все дела. И деда никто не осудит …

— Значит, ври гуще, бреши почем зря? — перебил я Митьку. — Это кто ж тебя обучил этому? Дед Авдей, что ли?..

Митька молчал.

— А как он обучал-то тебя? — осторожно спросил Андрей. — Рукам воли не давал?.. Может, угрожал чем?

Митька продолжал молчать.

— Заколодило, значит… И сказать нечего, — бросил я ему в лицо. — Так вот знай: врать мы не обучены. И молчать на собрании не будем. Как все было, так и скажем.

— Ладно! Тогда и я скажу! — Митька передернул плечами, глаза его блеснули. — Вчетвером мы телят пасли! Вчетвером. Я, Вовка, ты и Андрюха. И нарочно в ячмень их загнали. А дедушка тут ни при чем…

— Ах ты, подлипало авдеевское! Сума переметная! — Не выдержав, я бросился на Митьку с кулаками.

Но Андрей вклинился между нами и не дал нам схватиться. Потом отвел Митьку в сторону:

— Ну зачем ты Авдея выгораживаешь? Зачем? Он ведь жулик, пройдоха. Ни стыда у него, ни совести. Ему бы только словчить да грошей сорвать побольше. А ты у него как собачонка на привязи…