Дубровский: по мотивам фильма «Дубровский»

Кистеневцы сидели вокруг огня, укутанные в какие-то одеяла и тряпки, когда из леса на них вышел человек. Первым Дубровского заметил Савельев. Он охнул и потянулся за ружьем, а когда понял, кто перед ним, застыл от удивления.

– Володя? Ну, здоров…

Они явно не ожидали, что он явится без предупреждения, и теперь выглядели так, будто он застиг их врасплох. Петька так и замер, не донеся ложку с супом до рта. Кистеневцы повернули к Дубровскому красные от света лица, но никто не сказал ни слова.

– Отмечаете? – с ходу спросил Владимир, не здороваясь.

Кузнецов насмешливо смотрел на него снизу вверх – он уже прекрасно знал, в чем тут дело.

– А мы уж не надеялись тебя увидеть… – тепло сказал Савельев и сделал знак Петьке, чтоб тот подвинулся. – Садись. Есть будешь?

Но Дубровский не стал садиться.

– Теперь, значит, инкассаторов расстреляли, – произнес он, еле сдерживая гнев. Владимир с вызовом посмотрел Кузнецову в глаза. Тот посмотрел на Дубровского прямо, хотя и лениво:

– Врагу должно быть плохо. И ему плохо.

– Какие враги?! – сорвался Дубровский. – Инкассаторы! – Петька вздрогнул и выронил ложку в снег. – Такие же голожопые, как ты! Ты совсем, что ли? Ты спятил, скажи мне?!

– А чьи башли они охраняют?! Чьи?! – заорал Кузнецов, точно весь вечер желал начать с кем-нибудь ссору. – Не тех, кто отца твоего в могилу загнал?

В такие минуты он становился похож на животное, которое готово броситься на тебя, чтобы вцепиться в горло. Все, что держало Кузнецова в узде, умерло вместе с Андреем Гавриловичем, прогорело с кистеневскими домами.

– Ты моего отца к своим убийствам не примешивай, – процедил Владимир.

– А кто они, по-твоему?! Враги! – Кузнецова всего трясло, он размахивал руками и кричал, брызжа слюной. – А врага бить надо! Мужики, прав я, не прав?!

Но ответом ему была тишина. Савельев только опустил глаза в землю.

– И пока я жив, врагу будет плохо! Так оно было всегда, так и останется! Нельзя по закону, тогда мы сами – закон.

Реакции от остальных он не дождался. Все сидели молча и не шевелясь, будто нашкодившие дети.

И тогда Дубровский мгновенно принял решение. Он тихо сказал:

– Уходи.

Кузнецов оскалился, ощерился, а потом медленно сунул руку в карман и вытащил пистолет. Он щелкнул предохранителем и медленно поднял его. Дуло было в полуметре от лба Дубровского.

– Сам уходи, – сказал Кузнецов с торжеством.

В эту секунду Владимиру стало страшно. Он уже не сомневался в том, что Кузнецов, подстегиваемый жаждой бессмысленного насилия, действительно не в себе. Казалось, еще мгновение – и он нажмет на курок.

– Нет, Коля, – вдруг раздался голос Савельева. – Ты уходи.

Он стоял прямо за спиной Кузнецова со ружьем в руках. Неподалеку был и Петька – тоже с ружьем. Кистеневцы повскакивали со своих мест – они все были на стороне Дубровского.

Кузнецову ничего не оставалось, кроме как согласиться. Он снова улыбнулся, при этом искренне – положение изгоя не могло ему не нравиться.

– Хорошо… Ладно… Вам жить, мужики, вам жить…

…Собирая свои вещи в холщовый мешок, он бормотал себе под нос, а все остальные невольно слушали его.

– Вот так всю страну и просрали, – кряхтел Кузнецов, словно рассказывая это самому себе. – Даже хибары сраные, и те у вас отняли. Не мы первые, не мы последние – всех ждёт, – взглядом исподлобья он обвел стоящих вокруг костра. – Кто прячется. Не вмешался – кирдык…

Кузнецов сел на снег, завязывая свой мешок, и вдруг опять закричал во весь голос, срываясь на лай:

– А я вмешался и буду вмешиваться! Чтобы врагу было плохо! Вот так нас учили. Так оно было всегда! Так и останется…

Дубровский смотрел, как Кузнецов поднялся на ноги и закинул мешок на плечо. В глубине души Владимир его пожалел. В Кузнецове была эта невероятная и столь редкая жизненная сила, но слишком беспорядочная, чтобы когда-нибудь стать созидательной.

– Ребятам о зверятах, блин… Дети… Готовьтесь к худшему! А не ходить тут в розовых очках, белых перчатках… Козлы… – сплюнул Кузнецов.

Он бросил последний взгляд на бывших товарищей, но в ответ на него смотрели лишь дула ружей. Кузнецов быстро запустил руку в расстегнутую инкассаторскую сумку, которая все это время небрежно валялась у костра, и наугад вытащил три или четыре пачки денег, развернулся и быстром шагом пошел в лес, в темноту. Все молча следили за его фигурой, которая через пару минут скрылась среди черных деревьев.