Дуэль Агамурада с Бердымурадом

Агамурад замолчал. Но чувствовалось, что он свою мысль не завершил, и теперь подыскивает слова, чтобы договорить её. Однако, похоже было, что это дается ему с трудом: что-то не пускает его думать дальше, упрямо и настырно противодействует. И он никак не мог взять в толк: что же именно ему противодействует и, главное – почему? Эта внутренняя борьба неожиданно для него вывела его из благостного душевного состояния и ввергла в раздражение. Но, удивительное дело, в раздраженном состоянии он сразу же отыскал нужные слова, и заговорил:

– Но я вот что не понимаю. Ежели детство естественно перетекает в отрочество, а отрочество в юность, а юность, понятное дело – во взрослую жизнь, то тогда все взрослые должны уметь входить ТУДА, как, наприме это умеет делать твой отец. А ведь таких людей в поселке, как твой отец, еще пару человек и все. Остальные забыли уже, что в детстве наверняка входили ТУДА, и им ТАМ быть нравилось. А на тех, в частности, на меня, кто до сих пор способен входить ТУДА, словно из одной комнаты в другую – смотрят как на сумасшедших. Да и не нужно далеко искать примеры. Взять нашего с тобой друга детства – Бердышку. Он ведь, голову даю наотрез, умел, как ты и я – входить ТУДА, а теперь – разучился. Почему? И мало ему этого, у него теперь навязчивая идея: и меня тоже отучить входить ТУДА…

Говоря это, Агамурад невольно кинул взгляд на идущего рядом Бердымурада и осекся, увидев, что тот как-то странно улыбается сам себя. И похоже было, последних слов, относящихся к нему лично, он не слышал. Агамурад непроизвольно вгляделся в друга детства попристальнее и тут же отдернул от него взгляд, заволновался, потряс головой, и постарался напрочь забыть то, что увидел и особенно то, что ему вдруг пронзительно почудилось. А едва оправился, заговорил с Сергеем совершенно другим тоном и совсем о другом:

– Но вот смотри. Как ни раскладывай: а все равно получается, что входить ТУДА можно на природе, то есть в сельской местности. Как же ты можешь жить в городе, обходясь без ЭТОГО? – И не дождавшись от Сережи и ответа, сам же и предположил его ответ. – Хотя я слышал, ты пишешь там что-то. Рассказчик из тебя, это я знаю – бесподобный. Наверное, ты такой же и – писатель. Но тогда мне вот что скажи: а когда ты пишешь, тоже входишь ТУДА?

6

– Я вхожу ТУДА не только когда пишу, но и когда читаю. – Улыбнувшись неожиданному вопросу, ответил Сережа. Немного помолчав, задумчиво добавил. – Чтение это ведь тоже уход ТУДА. И не менее захватывающий уход, чем охота. Но, думаю, чтобы входить ТУДА при чтении, нужно уметь читать, как, впрочем, нужно уметь и охотиться. Меня научил читать отец по школьному букварю. Я пришел в первый класс, уже умея складывать буквы в слова и произносить их вслух. До сих пор помню, какое взрывное ошеломление, смешанное с восторгом, обуяло меня, когда я впервые в жизни сложил из букв свое самое первое слово. Это было слово «арбуз». Это было как заклинание волшебника, потому как тотчас в моем воображении возник огромный арбуз. Он был ярко-зеленый, со светлыми извилистыми полосами. И выглядел так же реально и подробно, как если бы мне на стол упал с неба настоящий арбуз. Но это еще не все: вызванный мною словом из НИЧЕГО, как заклинанием, этот арбуз уже как бы сам по собственной воле, желая оставить у меня приятное впечатление о нем, тотчас распался на порционные куски, явив ярко-красную сочную мякоть в черных крапинках зрелых семечек. От неожиданности и завораживающего вида его у меня даже в три ручья потекли слюни…