Дуэль. Победа. На отмелях

Как знать, не наблюдал ли теперь тот за их верандой? В действительности Гейст, бросив сигару, вернулся в дом, как человек, отказывающийся от бесцельного занятия. Но Рикардо послышались легкие шаги на поляне, и он быстро вбежал в комнату. Тут он перевел дух и с минуту раздумывал. Потом, поискав на конторке спичек, зажег свечу. Мнения и рассуждения, которые он хотел сообщить своему патрону, были так важны, что он дол жен был следить за произведенным ими на патрона впечатлением по выражению его лица. Сначала он думал, что вопросы эти могут подождать до утра, но бессонница Гейста, так удивительно обнаруженная, внезапно убедила его в том, что ему в эту ночь не заснуть.

Это он и сказал своему патрону. Когда пламя свечи победило темноту, Рикардо увидал мистера Джонса, лежавшего в глубине комнаты на походной кровати. Из-под дорожного одеяла, покрывавшего его исхудалое тело, виднелась только голова, опиравшаяся вместо подушки на другое скатанное одеяло. Рикардо уселся на полу, скрестив ноги, и мистер Джонс, сон которого был, должно быть, не очень глубок, открыв глаза, увидел своего секретаря на уровне собственного лица.

— А? Что вы говорите? Не можете заснуть? Но почему вы мне не даете спать? К черту все ваши глупости!

— Да этот тип, там вот, тоже не спит. Вот почему! Черт меня возьми, если он там только что не мечтал. Разве посреди ночи кому-нибудь приходит фантазия размышлять?

— Почем вы знаете?

— Он был на дворе, сэр, я видел его своими глазами.

— Да почем вы знаете, что он встал, чтобы размышлять? У него могли быть другие причины, например зубная боль, а может быть, это вам и приснилось. Вы не пробовали уснуть?

— Нет, сэр, я даже не ложился.

Рикардо рассказал своему патрону, как он сторожил на веранде и что положило этому конец. По его мнению, не спящий ночью человек, с сигарой в зубах, мог только размышлять.

Мистер Джонс приподнялся на локте. Это доказательство внимания ободрило его верного последователя.

— Пора бы нам тоже подумать, — добавил Рикардо более уверенным тоном.

Сколько они ни жили вместе, капризы патрона продолжали быть источником беспокойства для его несложной души.

— Вы всегда выдумываете истории, — снисходительно заметил мистер Джонс.

— Возможно, но я никогда не выдумываю их напрасно. В этом вы меня не можете упрекнуть, сэр. Возможно, что моя точка зрения отличается от точки зрения джентльмена, но она отличается и от точки зрения идиота. Вы это и сами иногда признавали.

Рикардо горячился. Мистер Джонс небрежно прервал его:

— Вы, я думаю, разбудили меня не для того, чтобы я выслушивал ваши оправдания?

— Нет, сэр.

Рикардо помолчал немного, прикусив язык.

— Думаю, что не смог бы вам ничего сказать о себе, чего бы ни не знали, — сказал он с шутливым удовлетворением.

Но продолжал другим тоном:

— Говорить надо о том человеке. Он мне не нравится.

Рикардо не заметил зловещей улыбки, пробежавшей по губам мистера Джонса.

— В самом деле? — прошептал джентльмен.

— Нет, сэр, — горячо проговорил Рикардо, огромная черная тень которого падала на противоположную стену. — Он… не знаю, как это сказать… ему не хватает сердечности…

Мистер Джонс небрежно согласился:

— Это, несомненно, вполне владеющий собою человек.

— Да, да, вот именно. Владеющий…

Негодование душило Рикардо.

— Я скоро выпущу из него это «владение» через дыру в ребрах!.. Но дело идет об особой работе.

По всей вероятности, мистер Джонс думал о том же, потому что он спросил:

— Вы думаете, он что-нибудь подозревает?

— Не вижу, что именно он мог бы подозревать, — проворчал Рикардо. — А между тем он сидел там и размышлял. О чем, хотел бы я знать? Что заставило его подняться с постели посреди ночи? Не блохи же, разумеется!

— Может быть, нечистая совесть, — усмехнулся мистер Джонс.

Его верный секретарь был слишком раздражен, чтобы понять шутку. Он грубо заявил, что не знает, что такое совесть. Трусость — это существует, но трусить парню казалось бы поводов не давали. Он все же допускал, что появление незнакомцев могло несколько встревожить его из-за скрытого где-то клада.

Рикардо оглядывался по сторонам, как будто боялся, что его услышат скользившие по стенам от слабого освещения тени. Его патрон проговорил с полным спокойствием:

— Кто знает, не обманул ли вас этот трактирщик? Очень возможно, что это бедняк.

Рикардо недоверчиво покачал головой. Шомбергу удалось внушить ему полную уверенность, и он пропитался ею, как губка пропитывается водой. Сомнения его патрона являлись совершенно неосновательным возражением против самой очевидности; но голос Рикардо сохранил мурлыкающую слащавость, сквозь которую проскальзывала ворчливая нотка.