Дуэль. Победа. На отмелях

Рикардо смотрел теперь на ее спокойное лицо с некоторым почтением. На него производили даже впечатление неподвижность молодой женщины и ее лаконизм. Со своей женской догадкой она почувствовала произведенное ею впечатление, впечатление, будто она многое знает и держит то, что знает, при себе. Впрочем, она ничего не делала для этого. Ободренная таким образом, вступив против воли на путь притворства — прибежища слабых, — она с трудом сделала отчаянное усилие и вызвала улыбку на свои похолодевшие, сухие губы. Притворство — прибежище слабых и трусливых, но и безоружных также. Между очарованным сном ее жизни и жестокой катастрофой она могла поставить только свое притворство. Ей казалось, что сидевший вот тут, перед ней, человек был неизбежным спутником всей ее жизни. Это было воплощение зла в этом мире. Она не стыдилась своего двуличия. С великодушным мужеством женщины она не оглядываясь бросилась на этот путь, как только заметила его, сомневаясь только в собственных силах. Положение вещей наполняло ее ужасом; но, понимая уже, со всей экзальтацией женщины, что, любил ли ее Гейст или нет, сама она его любила, и чувствуя, что эту опасность навлекала на него она, — она стояла перед нею со страстным желанием защитить свое счастье.

III

Молодая женщина предстала перед Рикардо в таком неожиданном свете, что ему не удалось применить в отношении ее своих критических способностей. Улыбка Лены казалась ему многообещающей. Он совсем не ожидал найти ее такой. Слышав, как говорили о ней эти болваны, кто бы мог представить себе такую девушку? «Вот это баба так баба», — говорил он себе фамильярно, но с оттенком почтительности. Мужество молодой женщины, ее физическая сила, которую он испытал на себе, пробуждали его симпатию. Он чувствовал, что его привлекают к ней эти доказательства поразительной энергии. Что за девушка! У нее была сильная душа, а ее намерение бросить своего приятеля доказывало, что она не была лицемеркой.

— А что, ваш джентльмен метко палит? — спросил он снова, глядя равнодушно в пол.

Она едва поняла смысл этой фразы, но, догадавшись, что дело шло о каком-то таланте, прошептала, не выдавая себя:

— Да.

— Мой тоже… больше чем метко, — проговорил Рикардо.

Потом в порыве откровенности:

— Я не так ловок, как он, в этой игре, но все же ношу при себе достаточно опасный инструмент, — сказал он, ударяя себя по ноге.

Теперь Лена больше не позволяла себе вздрагивать. Совершенно окаменевшая, неспособная даже перевести взгляд, она испытывала ужасающее умственное напряжение, какое-то полное забвение всего окружающего. Рикардо попытался по-своему повлиять на нее.

— И мой джентльмен не таков, чтобы меня покинуть. Он-то не иностранец, а вы, с вашим бароном, вы не знаете, что вас ожидает или, вернее, вы, как женщина, слишком хорошо знаете… Гораздо лучше не ожидать, пока он вас бросит! Пойдемте — ка с нами и возьмите свою долю… мошны, разумеется. Вы знаете же кое-что о ней?

Она почувствовала, что, если она словом или знаком даст понять, что на острове нет никакого сокровища, жизнь Гейста будет висеть на волоске; но напряженность ее мысли была такова, что лишала ее сил связать несколько слов. Она не находила и самих слов… она нашла одно слово: «Да». Она прошептала его, не дрогнув. Рикардо принял этот слабый, сдавленный звук за холодное и сдержанное согласие, которое со стороны этой так удивительно владеющей собой женщины имело гораздо больше значения, чем тысяча слов всякой другой. Он подумал с восхищением, что нашел женщину, единственную из миллиона, из десяти миллионов женщин. Его шепот сделался умоляющим:

— Отлично! Теперь все, что вам остается сделать, это узнать, где он зарыл кубышку. Но вы должны поторопиться. С меня довольно ползания на животе, которое я проделываю, чтобы не спугнуть вашего джентльмена. За кого меня принимают? За пресмыкающееся?

Она широко открыла пристальные глаза, как галлюцинирующий, который ночью прислушивается к потусторонним звукам, к злым чарам. И все это время в голове ее продолжалось это искание слов, спасительной мысли, которая казалась такой близкой и не хотела дать себя поймать. Вдруг она нашла. Да, надо было заставить этого человека выйти из дому. В это самое мгновение снаружи донесся голос Гейста, отдаленный, но очень явственный, проговоривший:

— Вы меня ищете, Уанг?

Для Лены, среди охватывавшей ее тьмы, это было блеском молнии, осветившей отверстую пропасть у ее ног. Она выпрямилась судорожным движением, не имея сил встать совсем. Рикардо, напротив, тотчас вскочил на ноги, неслышно, как кошка. Его желтые, блестящие глаза скользнули по сторонам, хотя он и казался неспособным сделать какое-либо движение. Только усы его шевелились, словно усики животного.

Ответ Уанга «Иа туан» донесся до них более слабо. Потом Гейст сказал:

— Отлично! Можете подавать кофе. «Мем Пути» еще у себя?

На этот вопрос Уанг не ответил.