Дуэль Пушкина. Реконструкция трагедии

На поединке кавалергард был легко ранен (пуля пробила ему мягкие ткани руки) и мог свободно передвигаться. В понедельник 1 февраля, т. е. в самый день похорон Пушкина Дантес с отцом отправились на Мойку. В дом Пушкиных их привела жестокая необходимость. Офицера должны были с минуты на минуту арестовать, а затем предать военному суду. Геккерны полагали, что вдова убитого будет вызвана в трибунал для дачи свидетельских показаний. Они надеялись помириться с ней и подготовить её к выступлению в суде.

Когда в начале февраля Дантесу пришлось держать ответ перед судьями, он заявил следующее: «…что же касается до моего обращения с Г-жею Пушкиной, не имея никаких условий для семейных наших сношений, я думал, что был в обязанности кланится и говорить с нею при встрече в обществе, как и с другими дамами… обращение моё с нею заключалось в одних только учтивостях»¹⁶⁹⁵.

Наталья Николаевна могла подтвердить его слова, не кривя душой. Она попала в историю. Грязные толки бросили тень заодно с Екатериной также и на неё. Былые чувства уступили место учтивостям, означавшим разрыв.

Сразу после суда и высылки из России Жорж Геккерн виделся на водах в Баден-Бадене с Андреем Карамзиным. Француз показал ему копию пушкинского письма, при этом «всего более и всего сильней отвергал он малейшее отношение к Наталье Николаевне после обручения с сестрою её»¹⁶⁹⁶. Великий князь Михаил Павлович, бывший тогда в Баден-Бадене, передаёт оправдания Дантеса сходным образом: «Он, как говорят… уверяет, что со времени его свадьбы он ни в чём не может себя обвинить касательно Пушкина и его жены, и не имел с нею совершенно никаких сношений»¹⁶⁹⁷.

Геккерны хлопотали о сохранении доброго имени Натальи не меньше, чем Пушкин, хотя их мотивы были совершенно различными.

Умирающий старался внушить всем, что его жена неповинна в трагедии и сама является жертвой. В письмах друзей эта тема получила развитие. Защита чести вдовы стала предметом особой заботы близких, творивших легенду о смерти Пушкина. Легенда не совпадала с тем, что они думали в действительности. Исполненная великодушия Екатерина Карамзина писала сыну в марте 1837 г.: «Больно сказать, но это правда: великому и доброму Пушкину следовало иметь жену, способную лучше понять его и более подходящую к его уровню»; «Бедный, бедный Пушкин, жертва легкомыслия, неосторожности, опрометчивого поведения своей молодой красавицы-жены, которая, сама того не подозревая, поставила на карту его жизнь против нескольких часов кокетства. Не думай, что я преувеличиваю, её я не виню, ведь нельзя же винить детей, когда они причиняют зло по неведению и необдуманности»¹⁶⁹⁸. Карамзина так и не смогла простить Наталью Николаевну.

Жуковский всего подробнее высказался о поединке в черновике письма к Бенкендорфу: «Пушкин был выведен из себя, потерял голову и заплатил за это дорого. С его стороны было одно бешенство обезу[мевшей?] ревности»¹⁶⁹⁹. Даже Жуковский усмотрел в поведении поэта безумную ревность, что, конечно же, бросало тень на Наталью Николаевну. Вяземский также бранил Наталью Николаевну за её поведение: «Одним словом, бедный Пушкин был прежде всего жертвою (будь сказано между нами) бестактности своей жены и её неумения вести себя, жертвою своего положения в обществе»¹⁷⁰⁰.

Молва не пощадила Наталью Николаевну. Многие были уверены, что именно её поведение было главной причиной гибели поэта.

Одним из ближайших приятелей поэта был Соболевский. Ему приписывали следующий рассказ. Соболевский будто бы виделся с Дантесом, долго с ним разговаривал и спросил: – «Дело прошлое, жил ли он с Пушкиной? – „Никакого нет сомнения“, – отвечал тот»¹⁷⁰¹.

Рассказ Соболевского невозможно отнести к числу достоверных свидетельств. Он исходил не от самого Соболевского, а от А.С. Суворина. Последний получил сведения из вторых рук – от П.А. Ефремова. Запись была сделана после смерти Соболевского, так что Суворин не мог обратиться к нему за разъяснениями.

Соболевский уехал за рубеж за полгода до пушкинской дуэли, в августе 1836 г. Живя в Сульце, Екатерина Геккерн писала в 1840 г., что Соболевский хорошо знает Сульц, в окрестностях которого он находился в течение «очень долгого времени». Тут «он выдавал себя то за камергера российского императора, то за князя и гвардии полковника»¹⁷⁰². (Внебрачный сын А.Н. Самойлова Сергей Соболевский не был ни камергером, ни князем, ни полковником гвардии.)