Дуэль с нечистой силой

«Обвиняли Т. в противоэтических тенденциях, в шовинизме, в презрении и вражде к другим народам мира; но это клевета. Имеются, правда, в Т. нелестные отзывы о римлянах, сорвавшиеся с уст отдельных лиц во время Адриановых гонений. Но в общем Т. проникнут идеей всеобщего братства людей и глубоким уважением к человеку как таковому. Р. Акиба говорил: «Милы и дороги израильтяне, ибо они названы в Писании сынами Божьими; но мил и дорог также человек вообще, ибо он создан в образе и подобии Божьем» (Абот, III, 14). И когда этот же р. Акиба сказал однажды, что величайший принцип Торы — это «Люби ближнего, как самого себя», то младший товарищ его. Бен-Аззай, возразил ему: «Нет, есть высший принцип, который выражается словами: «Вот родословие Адама» (Быт., 3, 1; Сиф-ра к Лев., 19, 18), т. е. братство всех людей как потомков одного созданного Богом человека. Эсхатология Т. не закрывает врат рая перед праведными народов мира… (Тос. Санг., XIII, 2)»[130].

Самым авторитетным апологетом иудаизма в XIX веке был, пожалуй, не кто иной, как Владимир Сергеевич Соловьев (1853–1900). Зная древнееврейский язык, он мог изучать священные книги иудеев в оригинале, и его мнение должно быть нам как минимум небезразлично.

В статье «Еврейство и христианский вопрос» (1884) Соловьев весьма благожелательно рассматривает религию Ветхого Завета, видя в ней несовершенного предшественника христианства. Глубокая религиозность иудеев удостаивается справедливой похвалы.

А вот затем Соловьев сам пишет: «Но, отвергая Богочеловека как единый общий для всех начаток спасения, как знамя языков, иудеи тем самым искажали и смысл богочеловечества, делая из него исключительное преимущество народа израильского».

И дальше: «Когда на первом месте стоит беззаветная вера в живого Бога и Его промысел, тогда и еврейское самочувствие, и еврейский материализм служат делу Божию…

Но как только эти чисто человеческие и натуральные особенности еврейского характера получают перевес над религиозным элементом и подчиняют его себе, так неизбежно этот великий и единственный в мире национальный характер является с теми искаженными чертами, которыми объясняется всеобщая антипатия к еврейству (хотя и не оправдывается вражда к нему): в этом искаженном виде национальное самочувствие превращается в национальный эгоизм, в безграничное самообожание с презрением и враждой к остальному человечеству; а реализм еврейского духа вырождается в тот исключительно деловой, корыстный и ничем не брезгующий характер, за которым почти совсем скрываются для постороннего, а тем более для предубежденного взгляда лучшие черты истинного иудейства.»

В XIX веке изъяснялись красиво и многословно. А говоря попросту, В. Соловьев сказал здесь буквально следующее: есть в иудаизме хорошее зерно, но национальный характер еврейского народа таков, что на деле получается иудейский нацизм и «всеобщая антипатия».

Другая работа В. С. Соловьева называется «Талмуд и новейшая полемическая литература о нем в Австрии и Германии». Она касается ровно тех источников, на которые мы опирались выше: Юстус, Эккер и иже с ними. В пику названным авторам Владимир Сергеевич заявляет, что иудаизм — это чудесная гуманистическая религия, а если где и попадаются нехорошие места — то они появились по причине преследований со стороны христиан, которые, типа, первыми начали.

Но как тогда быть с дохристианским антисемитизмом? И в чем причина антисемитизма христианского, неужели только в религиозной нетерпимости?

Соловьев приводит целый ряд выдержек из Талмуда, которые должны подтвердить изначальный гуманизм иудейской религии. Вот они — все, сколько есть (точные ссылки отсутствуют):

«Язычник, занимающийся законом Божьим (Тора), равен перво священнику».

«Не должно обманывать и язычника».

«Ученики рабби Симона бен-Шетаха, рассказывается в иерусалимском Талмуде, купили ему осла у одного сарацина. На сбруе животного оказалась драгоценная жемчужина. «Знает ли об этом продавший?» — спросил рабби. — «Нет», — отвечали ученики. — «Так идите скорее и возвратите ему сокровище». Когда это исполнили, сарацин воскликнул: «Слава Богу иудеев!» Это восклицание язычника, — замечается при этом в Талмуде, — было для рабби Симона дороже всех сокровищ в мире».