Дуэль (сборник)

– Ты можешь несколько недель бродить среди гор и лесов, пытаясь выследить лося или оленя. Ты ищешь какие-то следы, спишь в палатке, идешь пешком. Первые годы, когда ты отправляешься на охоту, тебя наполняет жажда крови, так уж устроены мужчины. Нам нравится стрелять и убивать живые существа, чтобы наши руки были в крови. Но через некоторое время ты начинаешь испытывать разочарование, потому что животные, на которых мы охотимся, – это добыча, жертва. Они так устроены. Они не слишком сообразительны, но им хватает ума избегать конфронтации.

– И какое это все имеет отношение к нам?

– Возможно, никакого. Но, судя по тому, что ты мне рассказал, типы из «Единой нации» – тупые деревенские парни. Будь они умнее, то убрались бы отсюда, пока у них имелась возможность. Либо подождали бы до утра и пришли проверить, действительно ли мы мертвы. Но они – безмозглые, любящие насилие, наполненные жаждой крови уроды. Поэтому им не терпится убедиться, что они нас прикончили, закопать наши тела и вернуться к строительству дома, чтобы снова заняться развязыванием расовой войны. Иными словами, они нетерпеливы и, вероятно, проголодались. Кстати, я тоже. – Пикетт кивнул в сторону сумок-холодильников и консервных банок, сложенных под деревом. Они мечтают добраться до своего жаркого «Динти Мур».

Кобурн не мог не признать логики в его словах. Кроме того, он сейчас был в таком состоянии, что не сумел бы пойти в атаку даже на бабочку, не говоря уже о двух идейных придурках с огнестрельным оружием.

– Значит, будем ждать их?

– Пока они не предпримут что-нибудь, – сказал Пикетт.

– Или я не истеку кровью.

– Ага, посмотрим, что произойдет раньше.

* * *

– Эмили.

Пикетт открыл глаза.

Они уже полтора часа молчали. До наступления полной темноты осталось примерно полчаса, хотя солнце давно скрылось, и казалось, будто темные стены деревьев подступают все ближе и смыкаются вокруг них. Ветерок стих, и вокруг царила невероятная тишина, которую ничто не нарушало, кроме произнесенного шепотом имени.

– Что? – так же шепотом спросил Пикетт.

– Слава и Эмили.

– Это что-то новенькое, – озадаченно пробормотал Пикетт.

Кобурн покачал головой.

– Слава, так зовут мою… женщину. Эмили – ее дочь, ей пять лет.

– Значит, у тебя все-таки есть семья, – стараясь скрыть удивление, сказал Джо.

– Вроде того.

Пикетт ждал продолжения, но его не последовало. Наконец он сказал:

– У меня потрясающая жена и три дочки. И, знаешь, я не скрываю, что, если б не они, не знаю, на что бы я сгодился.

Кобурн холодно на него посмотрел.

– Хочешь сказать, стал бы, как я?

– Я ничего такого не говорил.

– Ты не далеко ушел от истины. Мы с ней вместе всего три месяца.

– Мы с Мэрибет познакомились в колледже.

Кобурн смущенно поерзал на месте.

– Мы со Славой встретились при более необычных обстоятельствах.

Пикетт ждал продолжения.

– Я выполз из болота к ней во двор, наставил на нее пистолет, грозился застрелить, а потом связал.

– Не думал, что ты такой романтик.

Ли фыркнул.

– Она была замешана в деле, над которым я работал.

Пикетт показал на живот Кобурна.

– Это оттуда?

– Угу. Я даже не знал, увижу ли ее снова. Начал каждый день ходить в аэропорт… – Кобурн помолчал. – Помнишь, я говорил тебе про моего идиота босса? Гамильтона? Слава пригрозила ему физической расправой, если он не скажет ей, как меня найти. Лучше б она осталась в Луизиане. Но однажды она объявилась на моем пороге. С Эмили. И Элмо[3].

– Похоже на счастливый конец.

Кобурн пожал плечами.

– Может быть – для того, кто хочет осесть. Например, для такого, как ты. Для того, кому известно, кто такой Элмо.

Пикетт хмыкнул.

– Маленькая девочка, да? Значит, ты по уши в эстрогене.

– Можно и так сказать.

– Иногда мне кажется, что я живу в «Доме чувств»[4], – сказал Джо. – Бывает довольно непросто возвращаться после дня, проведенного в одиночестве в лесу, к такому.

– Четыре женщины, – проговорил Кобурн, качая головой. – Мне трудно справляться с двумя. Я всю свою жизнь был одиночкой. Меня вполне устраивало собственное общество, и я не привык с кем-то делиться, особенно жизненным пространством. Теперь мне приходится обсуждать вещи вроде занавесок. Мне же совершенно плевать, какого они будут цвета; для меня главное, чтобы они закрывали окна.

Пикетт кивнул.

– Я тебя понимаю. А как насчет диванных подушек?

– Чтоб я знал…

Они несколько секунд размышляли над непознаваемым.

– Слава хорошо готовит?

– О да, – улыбнувшись, ответил Кобурн. – И пойми меня правильно: она потрясающая. Мне постоянно хочется до нее дотронуться. Но я должен разобраться с кучей проблем и все время себя спрашиваю, смогу ли.

– Ты должен спрашивать себя о другом.

– Просвети меня.

– Хочешь ли ты это сделать?

Пикетт дал ему время на размышления, но Кобурн молчал, и он сказал:

– Ты справишься, Ли. Если я терплю тещу, которая регулярно напоминает мне, что я недостоин ее дочери, а наш брак – настоящий мезальянс, ты тоже переживешь занавески и диванные подушки. Такие вещи укрепляют характер. К тому же, возможно, Слава сделает тебя мягче.

– Этого я и боюсь.