Дуэль. Всемирная история

Итак, уведомление полиции могло служить способом прервать дуэль и предотвратить худшие последствия. Когда же речь шла о дуэлях между офицерами, начальство располагало таким перекрывающим краном, как воинская дисциплина. Давняя и взлелеянная годами неприязнь между контр-адмиралом сэром Бенджамином Хэллоуэллом и генерал-майором Донкином уходила корнями в осаду Таррагоны в 1813 г., во время войны на Пиренейском полуострове[17]. История, симптоматичная в том, что касается света, проливаемого ею на некоторые аспекты дуэльного кодекса. Хотя сам пример позаимствован из среды британских военных кругов эпохи Наполеоновских войн, отраженные в нем тенденции и его, так сказать, подводные течения вполне характерны для истории дуэлей в самом широком плане.

Начало всему делу положило обвинение адмирала Хэллоуэлла в адрес генерала Донкина — последний-де побуждал командующего армией, сэра Джона Мюррея, неоправданно снять осаду с Таррагоны, что приводило к оставлению всей артиллерии врагу и наносило удар по чести армии. Донкин с возмущением отринул такое заявление и, как мы уже знаем, заявил Хэллоуэллу, что тот «чертов мерзавец и проклятая Богом скотина». Спустя две недели Донкин прислал Хэллоуэллу вызов на дуэль.

Послание носило образцовый характер — было официальным, вежливым и с четкими указаниями на причины, — но в ответе на него адмирал твердо отклонил вызов Донкина, утверждая, что обвинения направлялись Донкину как общественному деятелю, как солдату, но не касались его как личности. Одним словом, они касались только роли Донкина в его намерении убедить Мюррея бросить орудия под Таррагоной, что навлекло бы позор на армию. Посему Хэллоуэлл не считал для себя возможным выйти на поединок с Донкином до тех пор, пока не закончится официальное расследование дела.

Вместе с тем Хэллоуэлл не стал лишать Донкина надежды и пообещал, что тот в итоге получит возможность, которую так ищет. Хэллоуэлл Не собирался совсем отказываться от дуэли с Донкином и откладывать ее до некоего совершенно неопределенного момента. Но Донкину казалось этого мало. Выпад Хэллоуэлла не давал ему спать спокойно, к тому же оскорбление получило публичную огласку. Для поддержания репутации, даже просто для того, чтобы продолжать чувствовать себя полноправным командиром над подчиненными, генералу приходилось искать немедленного удовлетворения. Сверх всего этого, Мюррей принял на себя полную ответственность в отношении решения; получалось, что Донкин вообще ни в чем не виноват. Адмирал, между тем, оставался непреклонен, на чем дело и сделалось… пока.

Спустя полтора года, в январе 1815 г., расследование трибунала в Винчестере по обстоятельствам осады Таррагоны наконец подошло к завершению. Хэллоуэлл написал Донкину письмо с предложением по окончании заседания суда подыскать укромное местечко и там дать друг другу удовлетворение. Ответ Донкина явно содержал черты мелодраматического характера:

Вы должны осознавать, что после всего случившегося встреча между нами может закончиться фатально для одного из нас. Посему осмеливаюсь обратиться к Вам с предложением (исходя из соображения, что трое уцелевших, как Вам известно, в соответствии с законами страны будут считаться главными виновниками) перенести нашу встречу на Континент (то есть биться не в Англии. — Пер.).

Хэллоуэлл ответил, что не может поехать на Континент без позволения адмиралтейства. Если он начнет добиваться такого разрешения, вполне вероятно, возникнут подозрения. Затем стороны поручили урегулирование технических вопросов секундантам, которые обменялись письмами 19 и 20 января. Вечером 20 января Хэллоуэллу нанес визит адъютант принца-регента, принесший письмо от военного министра, лорда Батерста. В послании адмирала предупредили о том, что если он вызвал Донкина, принял вызов от него или согласился на ранее полученный вызов, он (Хэллоуэлл) «станет причиной Его глубочайшего неудовольствия». 9 февраля адмиралтейство тоже рекомендовало Хэллоуэллу воздержаться от дуэли с Донкином. Как бы там ни было, несмотря на то что все дело так и не дошло до поединка, история эта, вне сомнения, будит заслуженный интерес^{68}.