Читаем Дуэли. Самые яркие, самые трагические и самые нелепые полностью

Дуэли. Самые яркие, самые трагические и самые нелепые

Он – это немецкий поэт и переводчик Иоганнес фон Гюнтер, имевший широкий круг знакомств среди петербургских писателей и ставший в 1909 году сотрудником «Аполлона». К этому имени мы вернемся чуть позже, а пока отметим, что истинная роль Волошина в этой истории была далеко не такой благородной, и он был не менее Дмитриевой повинен в случившейся дуэли. Почему? Да потому, что, согласно дуэльному кодексу, право заступиться за женщину имел либо ее близкий родственник (а Дмитриева имела родного брата и официального жениха), либо мужчина, в присутствии которого оскорбление было нанесено. Лишь при отсутствии таковых женщина могла обратиться за заступничеством к постороннему лицу. Но Волошин не вызвал Гумилева на дуэль в ответ на оскорбление, нанесенное им даме (формально Волошину совершенно посторонней), он сам нанес ему тяжкое оскорбление, спровоцировав вызов на дуэль.

Считается, что Гумилев рассказывал всем о «большом романе», который был у него с Дмитриевой, «в самых грубых выражениях». Но это именно Дмитриева изложила своему другу Волошину такую версию событий.

С.К. Маковский, уже находясь в эмиграции, переписывался с Гюнтером, и он получил от него следующие сведения:

«Гюнтер был (случайно) свидетелем того, как Гумилев, друживший с ним тогда, действительно грубо оскорбил Дмитриеву, защищая себя от ее притязаний выйти замуж за него, Гумилева, с которым она была в любовной связи. <…> Она пожаловалась Максу. <…> Остальное становится понятным».

Это свидетельство коренным образом меняет всю картину произошедшего. Оказывается, это не Гумилев уговаривал Дмитриеву выйти за него замуж, а Дмитриева хотела женить на себе Гумилева. А сам Волошин в это время совсем не спешил делать ей предложение. При этом тогда в самом разгаре была мистификация с Черубиной де Габриак, и Волошин, придумавший эту историю, опасался, что Гумилев может раскрыть истинное лицо Дмитриевой и предать огласке роль Волошина в этой мистификации. Получается, что Волошин судил о дворянине Гумилеве по себе, по-мещански, а Николай Степанович при всех своих недостатках все-таки был джентльменом и о своих галантных похождениях не рассказывал даже близким людям. Получается также, что Дмитриева вольно или невольно стравливала Волошина и Гумилева, а Волошин принял на веру ее слова о нанесенном ей оскорблении. Что же касается Черубины де Габриак, то разоблачение состоялось в конце 1909 года, но Гумилев к этому не имел никакого отношения. Правду узнал упомянутый поэт Михаил Кузмин, и это обернулось для Дмитриевой тяжелейшим творческим кризисом: после разрыва с Гумилевым и Волошиным и после скандальной дуэли между ними она надолго замолчала.

Глава одиннадцатая
Последняя официальная дуэль xx века

21 апреля 1967 года в коммуне Нейи, что находится неподалеку от Парижа, состоялась последняя официальная дуэль в Европе. Участниками поединка были мэр Марселя, член Национального собрания Франции Гастон Деффер и голлист Рене Рибьер, депутат от Валь-д’Уаза, который публично оскорбил во время дебатов Деффера.

56-летний Гастон Деффер во время войны был участником Сопротивления, потом стал членом социалистической партии и впервые был избран мэром Марселя в августе 1944 года. Потом, после небольшого перерыва, в 1953 году, он снова занял кресло мэра и уже находился в нем до самой смерти.

Парижанин Рене Рибьер был на двенадцать лет моложе. 20 апреля 1967 года он несколько раз перебил Деффера во время выступления, и тогда тот, потеряв терпение, крикнул ему в ответ:

– Замолчите, болван!

Затем, уже в коридоре, Деффер отказался забрать свои слова обратно, и Рибьер отправил к нему секундантов, требуя сатисфакции.

Дуэль между Гастоном Деффером и Рене Рибьером

Дуэль состоялась на следующий день, и главным распорядителем на ней был депутат-голлист Жан де Липковски. Драться решили на рапирах со снятыми защитными головками, но при этом Деффер не согласился останавливаться при появлении первой крови.

Очевидно, что шансов у Рибьера практически не было. Во-первых, он не имел никакого опыта в фехтовании (его дед, депутат Марсель Рибьер, дрался на дуэли в 1910 году, но теперь этот семейный опыт вряд ли мог оказаться полезен). Во-вторых, по характеру он был совершенно не бретер. С другой стороны, Деффер был уверенным в себе забиякой, и он уже имел дуэльный опыт (в 1947 году он стрелялся с неким Полем Бастидом). Но главное заключалось в том, что у Рибьера на следующий день была назначена свадьба, и ему было уж точно не до дуэлей. В результате Рибьер был ранен в первой же атаке, но мужественно продолжил поединок. Потом он продержался еще четыре минуты, но был ранен во второй раз, после чего секунданты вмешались и остановили эту игру «в одни ворота».