Дуэлянт

Сильвер Эфес Дуэлянт

Глава I

Он открыл дверь в свою конуру, точнее это была не дверь, а сколоченная из неотёсанных досок перегородка, вывешенная на петлях. Свет из коридора осветил жалкое убранство полуподвального помещения. Старый деревянный стол с покоробленным шпоном, стальная кровать, изъеденная ржавчиной и небольшой сундук с черными пятнами грибка.

Он тихонько свистнул, из-за сундука показался черный нос белого волчонка. Щенок внимательно понюхал воздух и осторожно вышел на открытое пространство и сел в квадрат света.

Волк, все-таки есть волк, у Федора в детстве были щенки, которых он подбирал на улице, но их поведение было совсем иное, при виде хозяина они бросались на встречу, прыгали, визжали, а этот просто сидит, внимательно и настороженно смотрит, эмоции выдает только хвост, который веляя стучал по деревяному полу ровным ритмом.

Федор, не закрывая дверь, чтобы не жечь последний огарок свечи, поставил на стол бутылку дешёвой браги и не снимая шинель бахнулся на кровать.

Волчонок без колебаний запрыгнул к нему и с кряхтением улегся рядом под его левую руку. Федор потрепал его по мягкой щелоковой шерсти.

Это была волчица, последняя оставшиеся из всего помета, подаренного ему командиром, когда он получил долгожданное направление из кавалерийской части на Кавказе, в столичный гвардейский полк.

Память вернула его в прошлое, из влажного, холодного помещения, пахнущего плесенью и клопами, в теплый весенний сад черешни, благоухающий ароматами цветов и озона.

Известие о его переводе ему сообщил лично командир полка, после чего предложил прогуляться по саду возле штаба.

– Зачем тебе это Федор? Лучше быть первым среди равных здесь в райском месте, чем обычным среди чужаков в этом болоте, в прямом и переносном смысле.

– Это мечта, – парировал Федор. – Понимаете Владимир Николаевич, мое детство прошло в жалкой лачуге, в постоянной нужде. Кроме титула и громкой фамилии я не чем не отличался от обычной дворовой детворы. Хотя, нет, отличался. Отличался тем, что у них не было вечерних рассказов матери о том, что я потомок древнего русского рода, о великих свершениях моих предков, о геройском поступке моего отца. Вот тогда и возникла эта мечта, вернуться в столицу и служить при императорском дворе, как это делали все мои предки. Я сейчас понимаю, что всем моим друзьям из детства было куда проще, над ними не висело это наследие предков.

– Ладно,– махнул рукой командир, – нет менее неблагодарного дела, чем топтать чужие мечты. Все равно ничего не добьёшься, а только наживёшь себе врага. Хотя ты и делаешь ошибку. Я бы очень хотел тебе сказать возвращайся, когда рухнут твои песчаные замки, но зная тебя, понимаю, что ты никогда не признаешь поражение, точнее ты его не сможешь принять и выберешь крайний путь.

Командир полка наклонил цветущую ветку черешни, вдохнул аромат ее цветов и сломал с досады.

После незначительно паузы, полковой командир продолжил: «Сегодня казаки накрыли волчье логово, эх если бы ты видел эту стаю, один лучше другого, но к сожалению пришлось делать облаву, паразиты повадились резать овец у местного населения. Так вот в логове оказались волчата необычного белого окраса, зайди на конюшню забери их. В столице падки до всякой диковины, продашь их, на первое время хватит. Ну а больше, не обессудь, ничего дать не могу.»

Владимир Николаевич замолчал, резко развернулся на каблуках и не попрощавшись ушел.

Так все и вышло. По приезду в столицу, он быстро распродал всех белых волчат, на что и справил себе новенький гвардейский мундир. Только одна сука никак не желала покидать его рук, то ее начинало лихорадить, то начинала хромать, а однажды великолепно сыграла трусливую истеричку при очередном смотре. Так и осталась у Федора.

Но теперь, когда все мечты рухнули, и нет выхода кроме крайнего, он решил отдать щенка в заботливые руки престарелого француза, дрессировщика из цирка.

Федор налил себе браги из бутылки и выпил залпом это ужасное пойло.

А ведь Владимир Николаевич был прав, он просто не вытянул жизнь гвардейского офицера в столице. Здесь было все очень дорого, и эта конура, в которой он жил, провизия и даже обычные свечи. Но последней каплей стала его поношенное за полгода обмундирование.

Так как, после продажи щенков он смог себе справить только один комплект, а другой гражданской одежды у него не было, то форма быстра пришла в непотребное состояние, и сегодня на смотре, перед заступлением в караул, начальник при всем личном составе отчитал его «за ненадлежащий внешний вид» и предупредил, если через три дня он не появиться в новом обмундировании, будет разжалован и с позором отправиться восвояси.

Он было днем потыкался в швейные мастерские, просил рассрочку, предлагал отработать, угрожал, но все без успешно. На последние гроши купил бутылку дешевого пойла, горсть свинцовых пуль и маленькую пачку пороха.

Из состояния размышлений его вывел громкий и резкий голос, доносящийся через открытую дверь из коридора.

– Что за ужас, как здесь можно жить?