Дуэльный кодекс

— Это иллюзия, синьор, — усмехнулся д'Арреццо. — Иллюзия, мираж, оптический обман, ловкость рук, втирание очков — да вы и сами легко сможете подобрать подходящее определение. В Великобритании второй половины двадцатого века правила консервативная лейбористская партия, а в Соединенных Штатах — республиканско-демократическая, хотя в обоих случаях сохранялась иллюзия разделения на две партии. В реальности и та и другая выступали за одни и те же идеалы, проповедовали одни и те же принципы и преследовали одни и те же цели. Что касается электората, то ему позволяли э-э… немного развлечься, периодически заменяя представителей одного крыла во властных структурах на представителей другого. Разумеется, общая картина от этого не менялась. Только не поймите меня превратно, синьоры. Время от времени в выборах принимали участие так называемые «независимые» кандидаты. Иногда они их даже выигрывали. Но в целом избирательные законы надежно перекрывали доступ к власти мелким партиям — почти так же надежно, как штурмовые отряды во времена Третьего рейха. Существовала, правда, еще одна лазейка. Избиратель имел право вписать в бюллетень своего кандидата, если его не устраивали официально выдвинутые. Как правило, такие бюллетени при подсчете голосов не учитывались, а если и учитывались, то составляли очень небольшой процент. История сохранила два наиболее часто повторяющихся имени: Пого и Дональд Дак. К сожалению, мы почти ничего не знаем об этих политических фигурах. Несколько реже вписанными кандидатами оказывались Твигти и Бэтмен [2], хотя об их политической платформе также ничего не известно. Но Пого и Дональд Дак принимали участие во многих выборах, из чего можно сделать вывод, что оба занимались политической деятельностью вплоть до преклонных лет. Аналогичный случай мы имеем в лице перешагнувшего столетний рубеж Нормана Томаса, которого я до сих пор подозреваю в стремлении прибавить к названию «республиканско-демократическое» словечко «социалистическая». Не случайно же он открыто жаловался, что Рузвельт якобы передрал у него всю свою предвыборную программу.

— Боюсь, мои познания в политической истории не так обширны, — признался Хорстен. — Но вашей эрудиции можно только позавидовать. Откуда такая осведомленность, если не секрет?

Явно польщенный, Первый Синьор скромно пожал плечами:

— Родовые традиции, знаете ли. Мы все — я имею в виду представителей семейств, давно занимающихся политической деятельностью, — очень рано начинаем свою профессиональную подготовку.

Он взял со столика рюмку. Удивленно досмотрел на нее. Нахмурил лоб. Задумался. Прищурился и еще раз посмотрел, фиксируя уровень жидкости. Обреченно махнул рукой и сделал маленький глоток. Поставил рюмку обратно, но уже значительно ближе к себе.

— Вы так и не закончили рассказывать нам о псевдовыборах, ваше высокопревосходительство, — вежливо напомнил доктор.

— Надеюсь, я убедил вас, что на Фьоренце они проводятся в лучших демократических традициях?

— Но это ведь не настоящие выборы, не так ли? — спросил Джерри.

— Самые что ни на есть настоящие, уверяю вас, синьор Родс. Мы проводим их каждые пять лет. Это национальный праздник. Очень популярный в народе, кстати. Все граждане, имеющие право голоса, обязаны по закону принять в них участие. За уклонение от голосования предусмотрена уголовная ответственность. Но все обставлено на должном уровне: кабинки, тайные бюллетени и все такое. Разумеется, мы делаем вид, что не знаем, кто именно вписывает в них Пого и…

— Пого?! — вырвалось у Элен.

Первый Синьор бросил на девочку удивленный взгляд, но от комментариев воздержался и продолжил свой рассказ.

— Вот именно. Как ни странно, это имя дошло до нас из глубины веков, превратившись, я полагаю, в некий абстрактный символ протеста. Как я уже упоминал, граждане Фьоренцы обязаны голосовать. Вот некоторые из них и выражают таким способом свое отрицательное отношение к партийному кандидату.

— Партийному кандидату? — повторил Хорстен. — Выходит, кандидат все-таки один?

— Безусловно! В прошлом на Фьоренце существовало целых четыре политические партии, у каждой из которых имелась собственная политическая платформа, существенно отличающаяся от других. Такое положение создавало определенные неудобства в сфере управления и не совсем отвечало принципам нашего общественно-экономического строя. Произошло слияние, и из четырех партий образовалось две: либеральные консерваторы и радикалы Святого Храма.

— Они и сейчас существуют? — полюбопытствовал Джерри.

— Сейчас уже нет. Перед лицом энгелистской угрозы все патриотические силы в государстве вынуждены были тесно сплотить ряды и выступить единым фронтом. Обе партии объединились и образовали единую макиавеллистскую партию.

— Макиавеллистскую партию?! — сорвалось с языка у Элен, прежде чем она вспомнила о своем статусе.