Дух дороги. Сборник рассказов

— Я, когда увидела его, слова сказать не смогла, повернулась и бегом выбежала. Ты знаешь, по-моему, никто не удивился, ни он сам, ни родители. И мои не удивились, когда я вернулась. Как будто никто и не ждал, что я с ним останусь… Хорошо ещё, что не венчались и детей не успели завести.

Она помолчала, будто собираясь с духом.

— Я очень виновата перед тобой… и перед Алёшей. Не возражай, ты ведь не всё знаешь. Помнишь вечер, когда мы гадали у тебя? Я так и не сказала, что в зеркале увидела. А там был… человек на костылях. Лица не разглядеть, а силуэт чёткий-чёткий. И я испугалась. Думала — ты вот в зеркале кого хотела, того и увидела, а я — что? Рождена с калекой жить? И решила свою судьбу сломать. Ты только не подумай, что я Алёшу тебе назло окрутила, просто вышло так. Он как-то под рукой оказался… и его просто было окрутить, он наивный был, как телёнок!

Ксения разрыдалась, закрыв лицо руками.

— Анечка, я так виновата перед вами! Ты ему нравилась, он часто про тебя говорил, только я тогда лишь о себе думала. Надеялась твою судьбу перенять, боялась с калекой жизнь прожить. А теперь думаю — вдруг это я Алёшу сглазила? Может, не выйди я за него, он бы не стал таким…

— Что же ты делать будешь? — растерянно спросила потрясённая Аня.

Ксения вытерла слёзы.

— Я буду разводиться, — решительно сказала она. — Я всё уже обдумала. Знаю, что гадко, но не могу его даже видеть! Как подумаю, что из-за меня всё… На учёбу пораньше уеду, а там как-нибудь перемелется. Ты попроси у него прощения за меня… Я ведь его даже не любила.

Уличный фонарь светил в окно, впечатывая в стену резную древесную тень, тускло блестело большое зеркало, то самое, в котором хозяйка комнаты разглядела однажды свою судьбу. И сама она была тут, сидела на постели, глядя в полумрак огромными бессонными глазами. Аня словно заново открывала мир, в котором жила в детстве, его краски и звуки. Нет, жизнь не разделилась на две половины, она всегда была единой, просто Аня на время перестала её узнавать, потому что ей завязали глаза. И вот повязка снята. И прежняя девочка стала одним целым с нынешней повзрослевшей Анной, и она твёрдо знала, что её ждёт, и твёрдо была уверена — ждёт её счастье.

Утром, так и не сомкнувшая глаз, но сияющая, она вышла на улицу. Бледно-голубое небо и пожухлая местами зелень радовали её как ребёнка. Да разве бывает иначе, если сердце человека поёт? Если его заполняет, как наводнение, давно сдерживаемая любовь? Если оно верит в ответное чувство? И что может остановить такое сердце, готовое биться рядом с другим «в горе, и в радости, в болезни, и в здравии»?

Аня шла на Алёшину улицу, к знакомому кирпичному дому, навстречу своей судьбе.

Бумажная снежинка

Диме было грустно. Самое обидное, что грусть настигла его 31 декабря, накануне самого любимого праздника — Нового года. И уж совсем плохо, что у грусти было три веских причины.

Во-первых, ему, похоже, придётся встречать новый год без папы. Дима слышал, как мама говорила об этом бабушке и дедушке вполголоса, чтобы он, Дима, не услышал и не расстроился. А он уже не маленький, в будущем, новом году пойдёт в первый класс, поэтому сделал вид, что ничего не слышал, чтобы не расстраивать маму, но сам всё-таки загрустил…

Папа часто уезжал в какую-то Командировку, где это — Дима не знал, но думал, что это очень хорошее место, ведь оттуда он всегда привозил сыну подарки. И ещё он там иногда задерживался. А ведь задерживаются люди там, где им очень нравится, — в детском парке, на пляже… Дима знал, что ему надо порадоваться за папу, но им-то с мамой, бабушкой и дедушкой будет без него невесело…

Во-вторых, вчера Дима поссорился с лучшим другом Костей. Совсем из-за пустяка. Костя хвастался новенькими пластмассовыми санками и так красиво расписал свой будущий полёт на этих санках с горы, что Дима в ответ начал вспоминать, как хорошо играть с большой машиной-самосвалом, которую он получил три месяца назад на день рождения и которая (он точно знал!) очень нравилась Косте. До хрипоты они перекрикивали друг друга, доказывая, что лучше — санки или игрушечный самосвал, и разбежались по домам врагами. И только потом Дима сообразил, что спорить было не о чем: он давным-давно не играл с самосвалом, потому что какая же игра с затвердевшим от мороза песком (в комнатах сыпать его никто не позволит!), а Костя не мог опробовать свои санки — за весь декабрь с неба не упало ни снежинки. И это была третья и последняя причина для грусти: снег Дима любил.

Вот и слонялся он от окна к окну, поглядывая то на небо, то на дорогу — вдруг пойдёт снег? Вдруг приедет папа? А в сторону синих ворот Костиного дома он старался не смотреть.