Дух старины

Из стихотворений, входящих в «Дух старины», половину составляют те, что относятся к категории «переживания о случившемся». Содержание некоторых из них сводится к воздыханиям об улетающем времени, переживаниям по поводу радостей и печалей человека. Таковы стихотворения «В Восточной Бездне тонет Хуанхэ» (№ 11), «Дух осени Жушоу злато жнет» (№ 32), «Наш лик — лишь миг, лишь молнии посверк» (№ 28), «Весны уходят бурные потоки» (№ 52), «Потоки Цинь с вершины Лун бегут» (№ 22), «Осенней сединой нефрита росы» (№ 23). Все они представляют собой или рассуждения о том, что время не ждет («Уж я не тот, каким бывал весной, / Я поседел к осеннему закату», «Мужей достойных вкруг себя не вижу, / С дерев опала прошлая краса»), или сетования путника («Стремится прочь бегучий ток воды, / Душа скитальца изошла тревогой»), или восхищение прекрасным высоким полетом бессмертного («Но разве так Гуанчэн-цзы летал? — / Был впряжен в тучку легкокрылый Гусь»), или утверждение радости, которая должна приходить в свой час («Нет, должен со свечою целый век / Идти сквозь тьму ночную человек!»). Встречаются вздохи о непостоянстве мира, о суетности погони за богатством и знатностью («Приснился раз Чжуану мотылек», № 9), о падении нравов, неустойчивости дружеских связей («Мир Путь утратил, Путь покинул мир», № 25; «Дух Сокровенный первозданных дней», № 30; «Кто у развилки растерялся вдруг», № 59).

Следует заметить, что для передачи ощущения утраты или нехватки чего-либо поэт часто использует такой прием, как метафора. Так, в стихотворении «Таинственный исток наверх выносит» (№ 26) в строках о «лазурном лотосе»: «Коль в пустоте живет очарованье, / Кому повеет сладкий аромат?» — скрыты размышления о невостребованном таланте, а в следующих: «Вот я сижу и вижу — иней ранний / Неотвратимо губит дивный сад» — передается горечь от стремительного бега времени. Финал — «Все кончится, и не найдешь следов… / Хотел бы жить я у Пруда Цветов!» — выражает надежду на то, что он еще может быть полезен императорскому двору. Красавица в стихотворении «Есть в Чжао-Янь прелестница одна» (№ 27) — это намек на самого поэта, строки «Ей грустно видеть увяданье трав, / Ветров осенних слышать дикий вой» выражают ужас от того, что придет старость, а он так и не будет призван ко двору, а финал — «Ах, где тот благородный господин, / С кем на луанях вместе полетим?!» — намекает на желанную встречу государя с подданным. Орхидея, совсем не различимая среди простых трав и под весенним солнцем думающая о летящих снежинках осени («В саду угрюмом орхидеи цвет», № 38), — это намек на то, что, даже если государь милостиво выделит его среди «сорных трав», низкие людишки все равно оговорят его. Финальные строки: «Без дуновений свежих ветерка / Кому повеет дивный аромат?!» — подразумевают, что он напрасно надеется на свой талант, если ему не окажут поддержки. Стихотворение «Зеленой плетью слабой повилики» (№ 44) все целиком — метафора. Финальные две строки: «Но если господин мой охладел — / Каким же горьким станет мой удел!» — явно говорят об охлаждении государя к подданному, которому теперь некуда податься. В стихотворении «Красавица-южанка, говорят» (№ 49) под «красавицей» поэт подразумевает себя, «благородного мужа», к которому «ревнуют девы пурпурных дворцов», и это откровеный намек на гонения со стороны таких ничтожеств, как Чжан Цзи, а финал: «Вернись на отмель южных берегов! / Кто здесь достоин вздохов и тоски?!» — передает чувства безнадежности, овладевшие поэтом. Метафоры в «Духе старины» в основном прямые, скрытые, сатирические.