Дух свободы: Наследники партизан

В этом было что-то излишнее, но Кирилл решил не спорить, надел черную маску и постучал в дверь заранее оговоренным способом: два раза коротко нажал на звонок, выждал пару секунд, дважды стукнул костяшками пальцев по металлической двери и отступил.

В глазке мелькнул свет, затем потух, и дверь распахнулась.

В маленьком общеквартирном коридоре появилась седая, совсем худенькая старушка с тоненькими руками. Она заглянула Кириллу в глаза, выглянула на лестничную клетку и уточнила:

– Вы и есть Рыба?

– Да, – спокойно ответил Кирилл.

Старушка осмотрела его внимательно, кивнула и протянула Кириллу пакет.

– Спасибо, – сказал Кирилл, забирая его, а затем уточнил: – У вас все хорошо? Цезарь мне поручил убедиться, что у вас все есть, так что, если нужна хоть какая-то помощь, вы говорите, ладно? Мне или ему, а пока вот.

Он достал конверт и протянул его старушке[37].

– Зачем это, я ведь не…

– Это на адвоката, не рассказывайте, что это ничего не стоит, – строго сказал ей Кирилл и сам себе не поражался.

Он говорил так уверенно, словно вообще ни в чем не сомневался, словно не было у него внутри пустоты, с которой он нелепо передвигался в какой-то чужой нереальной реальности, разбитый и подавленный.

– Ваш сын был одним из нас, поэтому просто поверьте, мы искренне хотим ему помочь, хоть чем-нибудь.

– И так передачки ему собираете, – пробормотала старушка, но конверт приняла, а тут еще и за ее спиной скрипнула дверь, и в общий коридор выглянула девочка лет пяти.

– Папа вернулся? – спросила она, потирая глазки.

– Нет, милая, это не папа. Это другой дядя.

– Плохой дядя? – спросила сонно девочка.

– Хороший дядя, – ответила ей старушка и подхватила на руки.

– Берегите себя и ее, а главное – пишите, если хоть что-то понадобится, – сказал Кирилл и сам закрыл дверь.

Как ни странно, а помогать другим, заботиться о них и защищать было легче, чем думать о себе, хоть Маша часто говорила, что это неправильно.

– Не позаботившись о себе, невозможно помочь другим, – говорила она Артуру, но Кирилл тоже слышал и помалкивал, чувствуя, что только на обратном принципе еще и держится.

– Им не опасно хранить всякое? – спросил Артур, быстро поднявшись наверх.

– Всем опасно, но у них уже было три обыска, вынесли все, включая телевизор и микроволновку, так что вряд ли придут еще раз. На постоянку им ничего давать, конечно, не стоит, а так, на время, – лучший вариант. Это семья Кальмара, если ты помнишь такого, – пояснил Кирилл, шагая наверх.

– Тот, который сел за перекрытие дорог? – задумавшись на миг, уточнил Артур.

Кирилл покосился на него удивленно. Он-то думал, что Артур мог помнить Кальмара по последним совместным акциям, а он явно знал что-то и про уголовное дело, заведенное в октябре, и это было немного странно, но не удивительно. Кирилл уже успел смириться, что Артур знает много больше, чем говорит, и об этом лучше не спрашивать.

– Да, он, – сказал в итоге Кирилл и умолк с мрачным видом.

Он тоже в день инаугурации[38] «гулял» с Кальмаром по пешеходным переходам, медленно, на выезде из города, чтобы пробки в час пик росли. Серега тоже с ними «гулял», а потом и вовсе жег покрышки на дороге. В тот день дороги перекрывали везде, а сел в итоге один Кальмар, потому что сдал его кто-то, как организатора перекрытия. Айфон он свой разбил, доказательств не нашли, но все всё слишком хорошо понимали, потому не надеялись на справедливый суд, а продолжали борьбу всеми возможными способами, чтобы взятые в плен[39] как можно быстрее оказались на свободе.

Артур, словно читая мысли Кирилла, похлопал его по плечу и первым пошел дальше, на девятый этаж и выше.

– Постой здесь, последи за ситуацией, – шепотом попросил Кирилл на самом последнем пролете над девятым этажом. Дальше шла металлическая лестница, что круто поднималась вверх и упиралась в решетку с навесным замком.

Достав что-то из инструментов, Кирилл отдал пакет Артуру, а сам полез на лестницу. Что именно он будет делать, Кирилл не говорил, но Артур и так догадывался, все понимая, потому спускался на две ступени вниз и внимательно слушал тишину подъезда, глядя на светильник девятого этажа. Тот был круглым светлым пятном, на котором кто-то нарисовал красную полосу, затем ее стерли, и остались только розовые разводы с яркими красными пятнами.

Замок сломался с характерным щелчком, что коротко лязгнул и раскатился эхом в тишине ночного подъезда. Слишком громко. Так что Артуру от этого звука стало почти физически больно.

«А ведь это порча государственного имущества», – с горечью подумал он, на краткий миг закрывая глаза.

Для человека, который всегда хотел лишь соблюдения закона, было дико осознавать, что он занимается чем-то подобным, но иного выбора он все равно не видел. Просто мысли о законности все равно всплывали. Он не мог перестать считать собственные нарушения. Не мог не задуматься, кому они сейчас вредят больше: государству, работникам местной ЖЭС[40] или жителям этого подъезда? Ответить на этот вопрос Артур не мог, потому обещал себе позаботиться в новой Беларуси о безопасности крыш.