Дух трудолюбия 3

   Окончательно продрав глаза, я увидел поляка, стоящего рядом со мной на коленях. Мужчина занимался тем, что заканчивал читать молитву, одновременно держа меня своей пудовой лапищей за горло. А другой рукой. Другой рукой он держал свой золотой крест, стороны света которых были украшены большими рубинами. Порванные звенья массивной золотой цепи сиротливо болтались, зажатые вместе с крестом в кулаке. А из нижней части креста виднелось выдвинутое треугольное лезвие кинжала. Счёт времени оставался на мгновения.

   -...secundum verbum tuum.

   -Да стреляйте же!

   Разжимаю свою ладонь, заставив Войшицкого дернуться и оставить свою молитву. Пока мы встретились с ним взглядом, жирная клякса магического сгустка уже приклеилась к нему. Лети! И легкий взмах рукой. Время замедлилось. Как в замедленном кино, я видел падающую на меня руку поляка с зажатым крестом-кинжалом. Хлопок парострела и ранение от попадания в руку бретера. Его стремительный с места полет в высоту. Смотрю на черноту зрачков, оскаленного от боли в раненой руке и ненависти, громилы в последний раз, принимая окончательно решение о его дальнейшей судьбе. Жизнь за жизнь! Вновь легкая отмашка рукой. Падай! Тело инквизитора поднявшись на высоту пятиэтажного дома, потеряв невидимый поддерживающий крюк, по команде, кулем рухнуло вниз. И у самой земли, зайдясь в душераздирающем предсмертном крике, как тяжелый мешок, разбилось оземь.

   Вот и все. Сил нет никаких, в душе моей полное опустошение. Жаль, магии саданул в гада много. Опять нарушив все предписания врачей. Чувствую откат и нестерпимое желание закрыть глаза. И спать. Спа-ать! Прохор -зеваю: - рядом. Если что...

   Уже совсем отрубаясь, в ушах откуда-то сверху раздался громкий голос. С эхом, словно усиленным иерихонскими трубами. Над дуэльной площадкой в небе навис небольшой дирижабль.

   -Всем участникам незаконной дуэли оставаться на местах. Говорит полиция Нового Петерсборга. Согласно имперскому закону о дуэлях все вы подлежите аресту до выяснения всех обстоятельств.

   ****

   Словно калейдоскопом передо мной сменялись многочисленные образы:

   -Сынок, вставай, в школу опоздаешь - лицо и голос мамы вместе с традиционным ее любимым поцелуем в лоб по утрам ни с чем не спутать.

   -Серега! -кряхтящий хекающий голос моего деда: - Падъе-ом! Не забыл? Сегодня у тебя тренировка с утра.

   -Серег! -внезапно навалилась на меня наша троица из Петьки, Олежки и Илюхи: -Темную ему!

   И отскочив, втроем сдернули с меня одеяло. Вот паршивцы: -Вставай, если не хочешь наряд до обедни схлопотать. Надзиратель идёт. Шухер!

   -Юнга! Встать и привести себя в порядок! -мой наставник на "Новике", боцман Ильгизар Матвеевич, как всегда, был непреклонен: -Заступить на раздачу вместе камбузными!

   И добавил: -Хочешь успеть с утречка глотнуть немного горячего шоколада, поспеши. Кок нынче добрый.

   -Сергей! -сменил боцмана строгий, звенящий басом, голос капитана Отяева, стоящего в парадной капитанской форме имперского воздухоплавательного флота: -Будущему офицеру флота не пристало думать только о себе. Офицер прежде всего думает о подчиненных. А я сделаю из тебя офицера...сынок. Что, задумался? То-то же. Вставай давай.

   Дальше пронеслось лицо Аюми в цветастом зелененьком с яркими цветами кимоно, на фоне традиционного нихонского убранства несущей мне приятно пахнущую благовониями кадку офуро с водой для умывания и бордовое бархатное полотенце. Девушка застенчиво улыбалась и иногда миленько хихикала. Вот только висящий на поясе ее кимоно в золотистых ножнах кинжал-танто и нагината над притолокой входной двери не оставляли сомнений в том, что эта девушка легко превратится в фурию, способную укоротить у тела что-то ненужное.

   -Сергий! Просыпайся -Лизкины формы перед глазами кого хочешь разбудят: -Барчук, дайка я тебя расцелую. М-м-м!...оторвавшись, торопливо взглянула куда-то назад: -Хватит-хватит. Потом. Лучше оборачивайся, ладо. Мазаться будем. Не дай Крутобог, бабка Матрена в горницу заглянет. Не смотри, что стара, рушником тя, охальника, хорошенько-то отстегает -девушка, с ехидцей в голосе сказав это, рассмеялась. Ох девки, что вы с нами делаете-то?

   Очередным поворотом стекла калейдоскоп отправил меня в казармы Семеновского полка, по случаю нападения катайцев и их приспешников, превратившихся во временный полевой лазарет. Лежу на чьей-то кровати, спешно застеленной чистой, варенной в крахмале, простыней. Александра, тихонько плачущая рядом со мной. Сорвалась вниз очередная капля. Ее высочество, ничуть не стесняясь рядом лежащих в импровизированной палате раненых гвардейцев-семеновцев, принялась гладить и сжимать мою правую руку. Следом в исступлении девушка подняла и прижала мои пальцы к своим губам. После чего принялась нежно гладить мне щеки: -Не смей! Не уходи! Только вставай, миленький, вставай!

   И рядом незнакомый доктор, хрипучим строгим голосом: