Дух воина

Нурхан-гуай весело оглядывается по сторонам, все замечая: и пустующее место хана, и отводящего глаза Иргана, и взволнованно переговаривающихся тысячников. Замечает все и Баяр. Медленно и степенно он подходит к низкому креслу, которое раньше занимал его отец, и опускается на него, притягивая жену прямо на колени. Он – претендует. Теперь это ясно каждому.

Внезапно один из тысячников вскакивает и низко кланяется.

– Мой хан, прими мою саблю и мою жизнь.

Это – отец Охтыра.

– И мой кнут прими, Баяр-ах, – подходит ближе Нурхан-гуай.

– И мой кинжал. – Аасор бросает к ногам Баяра тот самый, между прочим, кинжал.

– И мою саблю прими, брат, – неожиданно кладет на землю тяжелый палаш Ирган.

И старая Эймира облегченно выдыхает: четверо из шестерых ее сыновей живы и невредимы. Все же судьба очень милостива к ней.

Баяр склоняется к брату:

– Ты не будешь сражаться? Почему?

– Отец не раз говорил, что ты – его наследник. Кто я, чтобы ему возражать? Карын вон посмел – и был убит. Предки покарали его. Надеюсь, Баяр, в моей жизни будут не менее великие сражения.

– Будут, – подтверждает Баяр. – Весной пойдем на иштырцев. Слишком много воли они взяли, слишком часто нарушают границы. Но для начала – соберем войско, равного которому не бывало еще в степи. Отныне даже женщины смогут учиться стрелять и ездить верхом. И если захотят – пройдут Тойрог. О кохтэ узнают все племена. Мы покорим восток и запад, и север будет платить нам дань. Пришло время великих сражений.

При словах о сражениях и победах вспыхивают глаза у молодых сотников. Старцы переглядываются, а женщины качают головами. Никто уже не вспоминает о Карыне, каждый спешит высказать свое мнение о том, куда нужно идти в первую очередь. Баяр щурится довольно, а потом отправляет Дженну в женский шатер.

Большой совет собирается редко и только по очень важному поводу. Например – для обсуждения грядущих военных походов.

А воины уже ведут упитанного молодого буйвола и ставят на очаги котлы. Будет пир. И новая клятва на крови и золоте.

Наран отправляется за уже своей сотней. До первого снега нужно перегнать стада, привести женщин и детей. Ему даже смешно: уходила из стана хана Тавегея сотня воинов, а вернулся целый народ с шатрами, женами, сыновьями. С козами и овцами, с запасами продовольствия. Ай да Баяр – славный из него выйдет хан!

Сулима Баяр убивать все же не стал. Заглянул в глаза матери, послушал мольбы сестры – и махнул рукой. Приказал отрубить хромоногому мизинцы, дать коня и провиант – да и отпустил в степь. Жизнь сама рассудит, кто прав, кто виноват.

Конь вернулся через неделю, тело брата, вернее, то, что оставили от него шакалы, воины тихо сожгли в степи, ничего не сказав ни Эймире, ни Листян.

Илгыз к первому снегу родила дочь, которую наотрез отказалась отдавать в шатер Баяра. Ее никто не трогал: кормящая мать священна. Да и после она вела себя скромно, стараясь не попадаться на глаза Дженне.

Женька тоже родила Баяру сына на исходе зимы. И событие это, пожалуй, запомнилось всем надолго. Ругалась она очень громко, на двух языках, рычала, что никогда больше Баяра к себе не подпустит, проклинала женскую долю и выла, что лучше сто раз пройти Тойрог, чем один раз родить. Аасор, правда, потом сказал Баяру, что роды были легкие и довольно быстрые, ребенок не слишком большой и вообще – вместо успокаивающих и снимающих боль отваров ханше нужно было выдать пару ударов плетью, мигом бы родила. Баяр только усмехался молча, принимая в свои руки долгожданного сына.

Здорового крепкого мальчика назвали Асаханом, хотя Женька и пыталась предлагать более привычные имена. Но обычно во всем уступающий жене Баяр тут настоял на своем, и она, пожав плечами, согласилась: Асахан так Асахан. Будет звать сына Сашей. Кто посмеет ей возразить?

Матерью, стоило признать, она стала скверной: никакого умиления и восторга Женька от материнства не испытывала, да и грудью кормила недолго – быстро отдав младенца кормилице, вскочила в седло да вместе с мужем выезжала в обходы. Зато, как и ожидалось, Баяр сына обожал и с рук не спускал, когда был в стане. Его любви хватало на всех: и на Женьку, и на малыша Асахана, и на мать, которая охотно возилась с внуками, постепенно оживая и снова чувствуя себя нужной.

Эта зима стала, пожалуй, самой счастливой и спокойной в их жизни. Дальше их ждали великие битвы и новые союзы.

Эпилог

Раннее утро. Небо на востоке растекается розовыми полосами. Еще свежо после ночи, но воздух уже тяжелеет. Это лето выдалось в степи необычайно жарким.

– Почему я? – ворчит Женька. – Ты и сам можешь. И Аасор.

– Что я могу? – фыркает Баяр. – Пару тучек вызвать могу. А ты сильная. Вспомни, как зимой вышло.

Женька краснеет. Когда она на исходе зимы рожала сына, то призывала на голову Баяра всяческие невзгоды – например, чтоб его снегом засыпало. О чем-то более серьезном она бы не подумала. Но снегом их засыпало – да так, что пришлось откапывать овец. Ох, как ругался тогда шаман!