Дух воина

Оттолкнув дочь Айтула, Брудвар сделал колющий выпад, сумев лишь проткнуть руку фэрла. Ругаясь, он помчался следом, но Айтул бежал с проворностью дикого кота, играючи пробираясь сквозь толпу. Очевидно, люди сильно опасались его и находились в замешательстве, не мешая бегству. На помощь сыну Эрнульфа бросились воины Койуна, но едва ли они могли состязаться в скорости с Айтулом.

Очень скоро Брудвар стал задыхаться, а его легкие объял настоящий огонь. Каким бы сильным и выносливым он ни был, запас прочности подходил к концу. На задворках поселения Айтулу удалось раздобыть лошадь. Расстояние между преследователями и жертвой стало увеличиваться с ужасающей скоростью. Конный отряд стрелой полетел в погоню. Брудвар видел, как у подошвы гор маленькая точка спешилась, а потом исчезла.

Оказалось, фэрл скрылся в тоннелях, о существовании которых никто, кроме Айтула, и не догадывался. Подземные ходы были столь велики и запутаны, что было решено свернуть поиски и караулить фэрла снаружи.

Когда ритуал был окончен, а духи, вызванные шаманом, исчезли, сын Эрнульфа решил произнести речь, которой предназначалось подвести итоговую черту между противостоянием свальда и всего Севера. Он собрал аркалов в том самом месте, где победил Айтула: на площади, возле дерева с клеткой, где томился Вьёрд. Сейчас она была окрашена в серо-бурые цвета: тела погибших унесли, но следы недавней битвы застыли под ногами людей хрустящей, как раздробленные кости, коркой. В первых рядах стоял Койун, молча подбадривая Брудвара одобрительным взглядом. Сама же площадь забилась до отказа. С высокого постамента, который принесли для будущего вождя, он видел множество людей, желающих услышать его голос. Наиболее хитрые или ловкие наблюдали за происходящим с коньков крыш, вырезанных в форме птичьих голов.

Возвышаясь над толпой, сын Эрнульфа смотрел на аркалов и видел в их глазах испуг, недоверие и обреченность. Кажется, они не без причин полагали, что Брудвар сурово их накажет, и готовились к худшему, зная, каким жестоким был его отец. И ни один фэрл не посмел бы осудить его, если б после всего случившегося он предал бы огню Новый Кагым и всех, кто здесь жил.

Однако воин не собирался карать изменников, хоть и имел на это полное право. Брудвар не испытывал ненависти к этим людям и не винил их в смерти дружины. Злость и ярость, вдоволь покуражившись, исполосовав его сердце новыми рубцами, испарились, боль от потерь – притупилась. Его душу охватывало чувство, от которого он годами отворачивался и которого старательно избегал. В какой-то мере он боялся его. Ибо и отец, и Фронсуд, и даже сама жизнь с детства учили Брудвара, что жалость делает мужчину слабым. Но сейчас воин не был согласен с этим наставлением.

Перед ним, хмурясь, опасливо поглядывая на победителя их фэрла, ожидали своей участи простые, растерянные люди. Мужчины, женщины, дети, старики… Долгое время они словно жили во тьме, а получив яркий факел надежды, тут же лишились его. Брудвар потушил пламя, не дав огню их веры в хорошее как следует разгореться.

Вглядываясь в напряженные лица аркалов, Брудвар понимал, что если его жалость позволит сохранить их жизни, дать новую цель и возродить чувство безопасности, то лишь глупец назовет это проявлением слабости. В конце концов, как будущий вождь Эргунсвальда он был в ответе за судьбы этих людей. И сейчас ему предстояло убедить их в том, что его правление будет справедливым.

Едва ощутимое тепло зимнего солнца коснулось затылка Брудвара. Облака расступились, и яркие лучи заставили толпу прищуриться. Колючий ветер затрепал плащ воина, откинув полы назад, и обнажил очертания могучей фигуры. Стоя в искрящемся золотом ореоле света, сын Эрнульфа звучно произнес:

– Жители гордого и неприступного свальда! – Он сразу решил отдать дань уважения аркалам. – Много дорог замело с тех пор, как фэрл Айтул дал клятву верности моему отцу. И много крови пролилось с того дня, когда мой отец впервые оскорбил его, бесчестя титул Благословленного Предками. Каждый из вас знает, что произошло и к чему привела его бессмысленная жестокость. Но я стою здесь, перед вами, открыто, лицом к лицу не затем, чтобы вспоминать прошлое, искать правых и виноватых и плодить новые распри. – Брудвар ненадолго прервался, скользя взглядом по толпе и отмечая для себя, что после его последних слов в глазах людей в ближайших к нему рядах сквозь настороженность начали проклевываться робкие ростки облегчения и надежды.

– Я здесь затем, чтобы раз и навсегда покончить с этой враждой и примирить наши народы. Вождь уже ответил за все зло, причиненное вашему племени. А за позор отца мне пришлось расплачиваться жизнями своих дружинников. Верных, дорогих мне людей, которые даже и не догадывались о том, что совершал вождь. Я и сам чуть не отправился к Предкам, пытаясь убедить Айтула зарыть топор войны, – в голосе Брудвара послышалась горечь.