Дух времени. Введение в Третью мировую войну

Карл Маркс с Фридрихом Энгельсом с революционным задором торпедируют устоявшиеся представления о самой сущности власти и общества. Оказывается, всё, что мы знали об устройстве социального мира, было не божественной данностью, снизошедшей на нас свыше, а лишь борьбой экономических сил, «классовой борьбой».

Чарльз Дарвин не просто, как Фридрих Ницше, заявляет о «смерти Бога», а фактически доказывает его несуществование. Его открытие столь революционно, что он сам себя начинает подозревать в чём-то зазорном. Более двадцати лет Ч. Дарвин не решается публиковать своё открытие: записи он делает начиная с 1837 года, а книга «О происхождении видов с помощью естественного отбора, или О сохранении благоприятных рас в борьбе за жизнь» увидит свет лишь в 1859-м.

Работы Альберта Эйнштейна 1905 года переворачивают наши представления о мироздании с ног на голову. В первой статье этой серии, которая вышла под названием «Об одной эвристической точке зрения, касающейся возникновения и превращения света», Эйнштейн даёт объяснение загадочному «фотоэффекту», вступая таким образом в мир квантовой механики. Там нас уже поджидают полуживые-мёртвые коты, квантово-волновые дуализмы и прочие спутанности — и это то, что не может не вызывать «подозрение».

Следующая публикация 1905 года — статья «О движении взвешенных в покоящейся жидкости частиц, требуемом молекулярно-кинетической теорией теплоты». Она вышла сразу после диссертационной работы Эйнштейна — «Новое определение размеров молекул», — и стала окончательным аргументом в пользу атомической теории вещества. И да, в ней же была создана одноимённая теория теплоты: оказывается, нам тепло и холодно — это не просто так, опять-таки не по «божьему промыслу», а всё дело в скорости движения атомов.

В этом же 1905 году выходит работа, которая сделает Альберта Эйнштейна знаменитым — «К электродинамике движущихся тел», в которой будет представлена, как её чуть позже назовут, специальная теория относительности. И следом же за ней Эйнштейн публикует статью с провокационным названием: «Зависит ли инерция тела от содержащейся в нём энергии?», где впервые будет отлита в гранках знаменитая теперь на весь мир формула E = mc2.

Последний гвоздь в крышку гроба первого модерна забивает Зигмунд Фрейд — в 1900 году из типографии выходит его первая книга по психоанализу «Толкование сновидений». Впрочем, только в 1905 году, после публикации ещё двух книг — «Психопатология обыденной жизни» и «Остроумие и его отношение к бессознательному», — психоанализ начинает своё триумфальное шествие по планете.

Фрейд, в отличие от Маркса, Дарвина и Эйнштейна, обращает подозрение человека внутрь него самого. В своих работах Фрейд шаг за шагом последовательно показывает, насколько наше знание о себе иллюзорно. На самом деле, доказывает он, мы находимся под постоянным давлением своего инстинктивного, либидозного «Бессознательного» («Ид») и викторианского «Супер-Эго», в каком-то смысле тоже нами не осознанного.

Конечно, все эти фигуры возникают не из ничего, за каждым из них стоят гиганты, плечи которых послужили им опорой. В случае Альберта Эйнштейна — это Анри Пуанкаре, в случае Зигмунда Фрейда — наш выдающийся соотечественник, «дедушка русской физиологии» Иван Михайлович Сеченов, чья поистине грандиозная работа «Рефлексы головного мозга» вышла ещё в 1863 году.

То есть идеи, которые вызывали то самое «подозрение» в обществе в начале ХХ века, прозвучали ещё в XIX. Но тогда их время ещё не пришло, общество было к ним ещё не готово. Это и немудрено — наука, рождённая Просвещением, начала разрушать его же собственные, системные, стройные нарративы: выяснилось, что за «понятным», даже «очевидным» миром реальности может скрываться второе дно, и даже больше.

«Когда я думаю сейчас о Фрейде и о себе, — писал И. П. Павлов, разворачивая сразу обе тенденции — и производства, и разрушения „знания“ в эпоху постмодерна, — мне представляются две партии горнорабочих, которые начали копать железнодорожный туннель в подошве большой горы — человеческой психики. Разница состоит, однако, в том, что Фрейд взял немного вниз и зарылся в дебрях бессознательного, а мы добрались уже до света. Изучая явления иррадиации и концентрации торможения в мозгу, мы по часам можем ныне проследить, где начался интересующий нас нервный процесс, куда он перешёл, сколько времени там оставался и в какой срок вернулся к исходному пункту. А Фрейд может только с большим или меньшим блеском и интуицией гадать о внутренних состояниях человека. Он может, пожалуй, сам стать основателем новой религии».

Но главное, конечно, в том, что это падение прежнего модерна явило миру нового человека — животное, произошедшее от других животных, движимое рефлексами и инстинктами (и по И. П. Павлову, и по З. Фрейду), эгоистично стремящееся к накоплению богатств в рамках ожесточённой классовой борьбы.