Дух Зверя. Книга первая. Путь Змея

Анна Кладова Дух Зверя. Книга первая. Путь Змея

Анна Кладова

Дух зверя

Книга первая: Путь Змея

Повесть о рождении Змия,

составленная Беляном Мякишем

Змий ударил хвостом поперек Земли,

Раскололась Земля на две стороны,

Обнажилось нутро изумрудное.

И стекались ручьи-реки к ране злой,

Чрево полня слезами солеными.

Нутряное море явилось так.

Слово о Змии, Духе Великом.

Песнь падения.

Повернется круг и

встанут на битву

воины былого

воины настоящего

воины будущего

опять.

Книга сотворения.

Часть первая

Глава первая.

Смерть

“Некоторые мудрецы-богословы склонны утверждать, что мор, эпидемии, смерчи, наводнения и прочие бедствия, приводящие к гибели целых народов, вершатся волей Творца, как кара за грехи, содеянные человечеством. Так происходит очищение и обновление пораженного болезнью духа народа, утратившего веру и осквернившего себя богохульными мыслями и сомнениями в существовании Всевышнего”.

Тошнота снова подступила к горлу. Сил сдерживать рвотные позывы больше не оставалось. Она отодвинула лист бумаги, подцепила сведенными пальцами онемевшей левой руки деревянную плошку и вновь сплюнула кровавую смердящую массу.

“Но, странное дело, большие страдания причиняются не тем, кто слаб духом, а тем, кто слаб телесно.В чем повинны перед Творцом младенцы и неокрепшие дети, чьи помыслы чисты и безгрешны, ибо их разум не способен породить греховную мысль, а плоть не способна желать греховных удовольствий? Именно они, по слабости телесной, в первую очередь становятся жертвами”.

Боль в очередной раз пронзила нутро. В глазах потемнело. Тело забила крупная дрожь. Она вся сжалась, превратившись в тугой комок мышц, чтобы подавить очередной приступ. Даже стонать не хотелось, зная, как раздирает распухшее горло любой, даже самый слабый звук. Несколько мгновений длилась эта изнуряющая борьба с собственным телом. Несколько мгновений, показавшихся вечностью.

Отпустило. Прикосновение щекою к холоду каменных ступеней принесло некоторое облегчение. Правым, еще не опухшим глазом она видела тело девочки-монашки на лестничной площадке. Кажется, ее звали Бая. Оцепеневшими пальцами она крепко держала гобелен, наполовину сорванный со стены. Широко раскрытые глаза, застывший взор устремлен к переплетению потолочных балок, перекошенный рот измазан спекшейся кровью, и мухи, жирные мухи, назойливо жужжащие над телом. Девочке было восемь лет.

“Творец Всемогущий, разве справедливо отнимать у самых беззащитных созданий твоих возможность жить?! Разве справедливо карать безгрешных. А, может, Ты посылаешь нам знак, заставляя нас мучиться от душевных болей при виде умирающих детей, пестуешь в нас силу духа и сострадание к слабым творениям Твоим, приучаешь нас к мысли, что все мы по сути своей – прах, из праха вышедший, и в прах же обращаемый, что тела наши бренны, и все мы, рожденные в грехе, умрем грешниками. Но к чему такие жертвы? Неужели ради достижения какой бы то ни было цели, на алтарь должно возлагаться столько кровавых жертв? Даже если воля божественна, а цель неизмеримо велика…”

Перо дернулось, порвав тонкую бумагу. Жирная клякса расплылась там, где должен был появиться знак вопроса. Она уже не чувствовала ног. Пустота медленно всасывала ее тело. Лишь ноющая боль, терзающая нутро, не давала сознанию погаснуть. Клякса замерла, задрожала от слабого дыхания. На ее поверхности сияла белая точка отраженного света. При взгляде на нее стало нестерпимо больно, и новая волна тошноты подкатила к горлу.