Духи и сигареты

Через несколько дней после присяги сержант разбудил ночью Алесандра и сказал, что ждет его в каптерке. Молодой человек, еще не до конца проснувшись, натянул брюки и пошел к сержанту. Тот попросил закрыть дверь и повернуть ключ в замке. Алесандр повиновался. Сержант предложил сесть, налил чаю, спросил, что Алесандр предпочитает: сахар или сгущенку. Тот не предпочитал ничего, так как и то, и другое плохо влияет на фигуру и состояние зубов. Но, разумеется, молодой человек ничего не стал объяснять, а просто отказался. Сержант долго смотрел на Алесандра, а тот терпеливо ждал, когда же ему наконец будет разрешено идти спать. И вот сержант улыбнулся и тихо сказал, чтобы Алесандр ни о чем не переживал: сейчас ночь, никто им не помешает и никто ничего не узнает. Молодой человек не понял, о чем идет речь. Тогда сержант наклонился ближе и спросил:

— Ты один из нас? Да, я сразу это понял, как только увидел тебя, я сразу понял.

— Служу отечеству, — ответил Алесандр и подумал, что еще совсем недавно эта пафосная фраза, услышанная с экрана телевизора, вызывала в нем саркастическую улыбку. Он бы и теперь улыбнулся и даже рассмеялся, но вынужден был сдержаться, чтобы не пришлось потом объясняться перед сержантом. Но тот сам улыбнулся и посмотрел ему прямо в глаза.

— Ты пей чай. Знаешь, в армии нас очень мало. Таким, как мы, здесь совсем одиноко. Первый год у нас был капитан, очень хороший капитан, мы с ним сразу нашли друг друга. Он все понял, и нам было хорошо. Но знаешь, в армии очень много злых людей — тех, кто хочет выслужиться, донося на своих же товарищей. Кто-то выдал нас, и капитана убрали. Все говорили, дескать, он был переведен в другую часть по личному заявлению, но я-то знаю, что это не так. Одного только не могу понять: почему меня не наказали, ведь они здесь считают, что мы совершаем преступление. Наверное, тот капитан что-то сказал, чтобы защитить меня. Но больше я ни разу его не видел. И мне было очень одиноко. Меня здесь не любят. И я никого не люблю. Да и как их можно любить? Грубые, с потными телами, еще и матерщинники. А тут появился ты. — Сержант налил еще чаю. — Скажи, когда ты уходил в армию, у тебя кто-нибудь был?

— Нет. — Алесандр, несмотря на весь свой клубный и актерский опыт, по-прежнему не понимал, о чем идет речь и чего от него хочет сержант. В это время собеседник улыбнулся, встал, погасил свет и подошел совсем близко к молодому человеку. Алесандр понял, что происходит, только когда почувствовал в своей ладони что-то теплое… Он отдернул дрожащую руку.

— Я… — сорвавшимся голосом произнес он, — вы меня не поняли, я не… — «Не педик», чуть было не сказал он, но тут же вспомнил, что однажды в каком-то клубе в Москве чуть не получил по морде за такое «оскорбление». — Я не гомосексуалист.

Алесандр услышал короткий негромкий смешок и почувствовал горячее дыхание сержанта.

— Не бойся, ничего не бойся, никто не узнает. — Его губы коснулись шеи Алесандра, а руки стали расстегивать штаны.

Алесандр резко вырвался, локтем включил свет, быстро застегнул ремень. Сержант стоял перед ним, и Алесандр отвернулся: ему было противно смотреть на то, в каком виде этот человек стоял перед ним.

— Вы ошиблись, товарищ сержант, я не…

— Я ни разу не ошибался, слышишь…

— Вы ошиблись. На гражданке я был фотомоделью и актером, и, возможно, моя внешность… что-то в моей внешности могло показаться вам… Но… это не так. Мне очень жаль, я не тот, кто вам нужен. Простите.

Алесандр вышел и быстрым шагом направился в «общественную спальню» — так он частенько называл казарму.

На следующую ночь молодой человек стоял на дежурстве. Он увидел сержанта в самом конце коридора и подумал, что лучше будет немедленно переждать где-нибудь, пока тот пройдет. Лучше ли? Если Алесандр сейчас покинет пост, то может получиться так, что придется объясняться уже с лейтенантом. А если остаться…

Алесандр зашел в туалет, прислонился к стене, затаил дыхание и, не спуская глаз с двери, прислушивался к приближающимся в коридоре шагам. Молодой человек думал о том, что раньше у него было много возможностей заняться любовью с мужчиной. Он тусовался в гей-клубах, влюблялся в парней, еще чаще парни влюблялись в него, проводили с ним романтические рассветы, угощали вкусными обедами, дарили белые тюльпаны в черных коробках с синими лентами и мечтали заняться с ним любовью. Почему Алесандр никогда этого не делал? Ему было интересно, он желал этого, но почему-то не случилось. Отчего же тогда он так не хочет пойти на это сейчас? Чего он боится?

Алесандр вздрогнул и едва не вскрикнул: на пороге стоял сержант. Ноги на ширине плеч. Улыбка.

— Я знал, что ты передумаешь, — сказал тот. Вошел. Закрыл за собою дверь. Расстегнул ремень.

— Нет, я не… я не передумал, — начал Алесандр, — я просто зашел в туалет, я…

— И что? Уже сходил в туалет?

— Нет еще. — И снова актерский опыт подводил Алесандра. Ведь четыре года его учили играть этюды, учили правильно выходить из ситуации и подбирать наиболее подходящие реплики. Что он говорит сейчас? Это реплика для другого этюда. Он ошибается. Но почему?!