Духи Великой Реки

Мох пожал плечами, поклонился и отступил на несколько шагов, потом повернулся и направился к костру. Хизи следила за ним взглядом, чувствуя, как все ее тело сотрясается от ярости. Она сделала несколько глубоких вдохов, пытаясь успокоиться, потом оглянулась.

Полотнище, закрывающее вход в ект, слегка отходило наружу.

– Все в порядке, Тзэм, он ушел, – сказала Хизи, и полотнище опустилось. – Спасибо тебе, Тзэм, – добавила Хизи. Великан по крайней мере всегда на ее стороне, потому что любит ее, а не ради каких-то ее таинственных сил.

Хизи снова взяла барабан, заметив, как дрожат ее пальцы. Она смотрела в сторону костра, где провожали домой бога-коня.

– Тзэм, иди сюда, – позвала Хизи.

Огромная голова Тзэма немедленно высунулась из двери.

– Да, принцесса?

– Как ты думаешь, крыша екта выдержит наш вес? Тзэм задумчиво взглянул на шатер.

– Я раньше видел, как многие сидят на крышах. Ты ничего не весишь, а я не тяжелее троих человек. Думаю, столбы выдержат и больше.

Хизи кивнула, вспомнив, на каких толстых опорах покоится крыша.

– Тогда помоги мне залезть наверх, – сказала она. – Я хочу увидеть церемонию.

– Как прикажешь, принцесса, – ответил Тзэм. – И не объяснишь ли ты мне, чего хотел этот варвар. Я не все слышал.

– Объясню, обещаю тебе, только позже.

Они обошли ект; на задней его стороне наружные опоры образовывали что-то вроде лестницы. Тзэм подсадил Хизи и сам неуклюже влез следом. Хизи ожидала, что крыша по крайней мере заскрипит под таким весом, но она выдержала их с легкостью.

Хизи встала на ноги и присмотрелась к собравшимся вокруг костра менгам.

Видно было не особенно хорошо. Огромный столб пламени освещал ближайшие к нему возбужденные лица, более смутно – соседние, а дальше толпа превращалась в сборище теней, за которым стояла тьма. Вокруг костра было свободное пространство шириной в дюжину шагов в любом направлении. Семеро барабанщиков колотили в свои инструменты – от такого же маленького, как барабан Хизи, до огромного, в рост человека, – расположившись на ближайшем к Хизи краю площадки. К тому же, казалось, каждый кочевник тоже извлекает из чего-то звуки – колокольчика, трещотки, чего угодно. Барабаны, однако, заглушали все остальное своим громом.

Внутри круга тесно столпившихся менгов прыгали танцоры в масках, которые напомнили Хизи маски тех жрецов, что приходили осматривать ее. Хизи поежилась, радуясь, что она далеко от них. Среди танцоров выделялся один, разряженный особенно ярко и совершающий особенно безумные прыжки; казалось, он передразнивает остальных, как клоун на представлениях во дворце ее отца. Этот персонаж был облачен в юбку из прозрачного зеленого нолийского шелка и узкие красные штаны. На его карикатурно улыбающейся маске торчал нос, напоминающий клюв, а вместо волос развевались черные перья. Самой странной особенностью танцора были его ноги, которые Хизи иногда удавалось разглядеть: они были обуты в башмаки, создававшие полную иллюзию трехпалых птичьих лап.

В колеблющемся свете поблизости от костра был виден бог-конь – потрясающе красивая кобыла редкой масти, которую менги называли вуздас: серая, как грозовая туча, с неровными белыми полосами, похожими на молнии. В своей роскошной сбруе, украшенной серебряными и золотыми колокольчиками, перьями и длинными полосками меха, кобылица скользила между танцорами, гордо, но пугливо, шарахаясь иногда от толпы.

– Что за варварство, – пробормотал Тзэм.

Хизи согласилась с ним, хотя в представлении была и какая-то странная красота.

Кривляющийся клоун неожиданно кинулся к кобылице и вскочил на нее верхом; животное выгнуло спину и встало на дыбы, взметнув вверх передние ноги с серебряными копытами, потом начало яростно брыкаться задними ногами. Всадник не удержался на ней и минуты, кувырком слетел с лошади, но ловко перекатился по земле и вскочил на ноги. Это вызвало одобрительный рев толпы. Кобылица в ярости принялась хватать зубами и лягать других танцоров и менгов, окруживших площадку. Она врезалась в толпу, и Хизи заметила по крайней мере одного человека, упавшего от удара копыта; потом клоун отвлек лошадь, хлопнув ее по крупу. Кобылица обернулась и кинулась было за ним, но остановилась, озадаченная криками и суетой.

Из толпы появились четверо женщин, вооруженных копьями, и у Хизи перехватило горло; однако новые участницы не приблизились к лошади, а просто присоединились к танцующим.

Хизи взглянула на Тзэма и заметила, что он полностью поглощен происходящим. Она вынула собственный барабан из чехла, хотя и сама не знала зачем. Наблюдая за церемонией и совсем не думая о своей проблеме, Хизи каким-то образом пришла к решению. Из маленького кожаного мешочка, висящего на поясе, она достала костяное шило.

Движения танцоров становились все более неистовыми, барабанный бой все учащался; казалось, между ударами теперь совсем не остается промежутков. Хизи стиснула шило в руке и уколола им палец, стараясь загнать острие поглубже.

Было больно, и мысль о том, что она проливает собственную кровь, вызвала у Хизи дурноту. Она прикусила губу, упрекая себя за слабость.