Духова гора

Сон больше похожий на горячечный бред. Холод и тепло. Болотные запахи и запахи зреющих на солнце упругих колосьев. Ночь и день. Липкий воздух топи и свежий ветер с гомоном деревенских голосов. Чьи-то руки надёжные и уверенные отдают моё тело в другие — сильные и пропахшие травами.

Так странно. Мозаика бурых листьев над головой едва различимых в неверном утреннем солнце сменилась гладкими досками потолка, что выхвачены слабым светом от свечи рядом с окном полным ночного неба. Аргор снова не прикрыл окно, он любит видеть облака при пробуждении и игнорирует приказ князя закрывать ставни каждую ночь.

— Как она? — взволнованный женский голос слабым воспоминанием приводит в чувство.

— Болота забрали много крови, но худшее уже позади, — ответ такой же тихий как и вопрос, с едва уловимыми бархатными интонациями. — Радомир нашёл её вовремя. Говорил же, что слишком рано туда идти, но понесла ведь нелёгкая.

— Главное выбрались, — успокаивающе шепчет Любава. — Надо же, девицей оказалась. Ты же знал об этом, почему не рассказал? Я бы ей худа не сделала.

— Ты бы не сделала, — ощерился заклинатель. — А молва? И так второй день крепость слухами полнится. Хорошо хоть Купава народ успокоила, знала ведь куда едет и зачем, колдунья старая.

— Не ворчи, — чуть повышает тон сестра. — Купаве всё ведомо, на то и ведьма. А ты мог и сказать. Я же ей мясо сырое с пола есть предлагала, человеку-то! Эх, ты… Всё тебе звери важнее, а до людей и дела нет.

Сердито фыркнув, Любава вышла из комнаты, оставив её в тишине нарушаемой лишь равномерным дыханием Аргора.

Значит, это не было сном? Там на болоте князь нашёл меня и каким-то образом смог выбраться обратно? Если бы не давящая тяжесть одеяла и скопившаяся в теле ватная слабость, я бы попыталась узнать больше, но веки сковывал сон, будто мало ему было времени со мной.

— Мира, — только он произносит моё имя с такой нежностью, что замирает сердце. — Мирослава.

Сон отпускает из своих тисков, разрешая повернуть голову к мужчине, чьи горячие объятья возвращают тепло моей коже и вытравливают с неё травяными запахами воздух болот. На глубине карих глаз притаились тревожные омуты, а рядом с густыми ресницами залегли морщинки на потемневшей от недосыпа коже.

— Я думал, что потерял тебя, — нежность и ласка в голосе отзываются трепетом в сердце.

Быть человеком, чувствовать близость его тела, что заставляет ощущать себя живой и нормальной.

Не зверь. Не хочу быть зверем.

— Мира, — дрогнувшие руки касаются моей спины, прижимая к мужчине.

Мой. Родной. Его прикосновения словно память о давно забытой мечте. Но когда я об этом мечтала?

Тепло и нежность губ, таких желанных, ласково убеждают довериться. Он не обидит, будет рядом, всегда со мной. Сердце сбивается с ритма под уверенными движениями ладоней, кожу опаляет уже не озноб, и слабость окончательно отступает под силой того огня, что охватывает тело и душу.

Смутные ощущения и тени от воспоминаний мелькают где-то на границе сознания.

Я что-то оставила там в Сумрачных болотах, память об этом надёжно укрыта и охраняется притихшим до поры зверем. Рысь всё ещё там, внутри, её мех словно щекочет меня изнутри, напоминая о том, что она не сдастся и будет выжидать нового шанса. Теперь нас двое в одном теле и каждая будет бороться за право на жизнь.

Но сейчас всё это не имеет никакого значения. Пока Аргор рядом и обнимает так крепко.

Глава 9

Заклинатель разбудил меня сонным движением, сокращая появившееся за ночь расстояние между нашими телами и утыкаясь своим тёплым носом мне в шею. Казалось, что проведённое с ним время поделилось со мной новыми силами: жить, бороться, привыкать. Свежий утренний воздух касался обнажённой кожи спины, но весь холод, что поселился было внутри вытеснило присутствие рядом Аргора.

В спутавшихся за ночь волосах мужчины терялись первые солнечные лучи, робко заглядывающие в распахнутое окно. Обветренная на суровых болотных ветрах кожа заклинателя чуть шелушилась под кончиками моих пальцев. Упрямо сжатые даже во сне губы и первые едва заметные морщины были близки мне каждой своей чёрточкой. Нежность к суровому нелюдимому воину давно поселилась в моём сердце, но когда именно я уже ответить не могла.

Улыбка тронула мои губы и, погрузившись в свои наполненные солнцем мысли, я не заметила как карие глаза распахнулись ото сна и, пряча в себе смешинки, наблюдали за мной из-под ресниц.

— Ты такая домашняя утром, — улыбнулся Аргор, протягивая руку и убирая вьющуюся прядь с моего лица.

Румянец смущения тут же запылал на щеках, вызвав отдалённое ворчание зверя. А ночью ведь совсем не испытывала неловкости, всё казалось таким естественным, нормальным, человеческим.

Нежное прикосновение губ к губам, уверенные движения рук по спине вновь разожгли не истлевший до конца костёр желания и к завтраку мы спустились когда Любава уже во всю гремела на кухне посудой, выдавая своё нетерпение и любопытство.