Духова гора

Обогнув деревню по широкой дуге, я добралась до знакомой избёнки на окраине леса и принялась отчаянно царапать когтями дверь. Ну, открой же! Твой запах слишком свеж, я знаю, что ты дома!

Идущее из глубины дома ворчание деда Михася заставило всё внутри запеть от радости. Не заставив себя ждать, ведарь отворил дверь, и я бросилась к нему в объятья, уперев передние лапы в плечи старика.

— Мира! — ошеломлённо выдохнул дед. — Как ты выросла! Ты же скоро выше меня на задних лапах будешь! А где заклинатель?

Дождавшись когда я опущусь на пол, ведарь выглянул за дверь, осматривая смеркающуюся округу с порывами летящего по воздуху снега, становящегося всё крупнее и гуще.

— Одна пришла? — покачал головой дед Михась. — Никак сбежала? Вот мохнатая егоза! Жива, да и слава богам. А я и заскучал без тебя, всё думал как ты там, граница-то чай не безопасная. Иди погрейся у очага, а я до деревни дойду, принесу молока тебе.

При слове "молоко" желудок выдал неописуемую руладу, вызвав у деда понимающий смешок и он скрылся за дверью. Каких трудов мне стоило в дороге договориться со зверем, что охотиться мы не будем! В конце концов после пары безуспешных нападений на учуявших приближение хищника зайцев, он смирился и терпеливо ждал окончания нашего путешествия.

Пора и превращаться, пока деда нет. Сосредоточившись по совету зверя на своей человеческой сути, я почувствовала как обдало жаром мышцы и боль скрутила тело, заставляя его изгибаться в процессе изменения.

Когда вернулся ведарь, я ещё лежала на полу, вздрагивая всем телом от постепенно стихающих болезненных судорог.

— Боги милостивые! — ахнул от входа дед Михась и, обронив тут же разлетевшуюся вдребезги и обдавшую меня прохладными каплями крынку с молоком, бросился помогать подняться. — Как есть, Мирослава! Чуял же, что не простая кошка, когда имя человеческое давал! Оборотень потусторонний! Да как же ж я проглядел-то? Вот так, милая, присядь, моя хорошая…

Охая и приговаривая, старик помог мне усесться на лавку возле печи и убедившись, что я способна сидеть сама, принёс с кровати тёплое шерстяное одеяло.

— Как продрогла-то, эх ты, непутёвая, — причмокнул губами ведарь, разводя огонь побольше и размещая в горниле глиняные горшки: один с водой и второй с моментально разнёсшимся по комнате ароматом вкуснейшего мясного рагу с подливкой. — Ты отдыхай покамест, согреешься, поешь, тогда и разговоры будем разговаривать.

Сдерживая голод зверя, под задумчивым взглядом убирающего осколки и стирающего с пола остатки молока деда Михася, я старалась есть спокойно, но добавки пришлось попросить. После ужина ведарь развёл в лохани возле печи тёплую воду и вышел на крыльцо в ожидании пока я приведу себя в порядок.

Много позже устроившись в хоть и залатанной, но чистой и длинной мужской рубахе, что была мне почти до пят, под одеялом на мягкой перине кровати, я рассказывала своему самому первому другу в этом мире о своей жизни в крепости и зачем вернулась к нему.

— Ты спи, Мирослава, — наконец произнёс дед с полатей, на которых грел свою спину. — Утро оно больше, чем ночь, покажет. Позову я Айкара, а вот придёт, али нет — не могу тебе сказать. Днём ведь его племя в тенях таится, лишь ночью выходят, да ежели Привратница позовёт. А то, что Лахи тебе рассказывал, я давно подозревал, да всё подтверждения своим домыслам не знал. Значит, не простой-то на болотах крест — заговорённый. Вот ведь напасть. А ты спи, дочка, спи. Пока ты спишь я покумекаю как быть-то теперь.

Провалившись в сон, снова ощутила чужое присутствие, вот только теперь я словно со стороны смотрела на обнажённых по пояс Аргора и Радомира, которые сбросили свои рубахи и застыли друг напротив друга, готовые сойтись в схватке. Холодная злость в глазах заклинателя против спокойной уверенности во взгляде князя. И только блеск моего медальона лежащего на полу между ними с разорванной цепочкой и покорёженным диском, отвлёк от видения, заставляя проснуться в холодном поту.

Свет уже вовсю заливал избу, томилась в горниле, распространяя мясные запахи, похлёбка и дед Михась возле окна что-то стругал из древесной палочки. Та мирная картина, которой мне не хватало всё это время. Как же я соскучилась по старому ведарю!

— Проснулась, дочка? — мягко улыбнувшись и откладывая свои заботы, Михась поднялся с лавки и подошёл к печи, проверяя готовность завтрака. Или обеда? — Поедим, да в лес пойдём, я зарубку для Айкара оставлю, а ты запах свой, авось и откликнется. У него душа добрая, хоть и волкодлак с виду.

Поднявшись с постели, накинула на плечи найденную в одном из сундуков и протянутую мне дедом шаль.

— А как мы узнаем, что он поможет? — спросила ведаря, разливая по кружкам травяной отвар из засушенных листьев дикой малины.

— Он сюда к ночи придёт, если всё, как я думаю выйдет, а мы за ним уже в лес пойдём, — ответил Михась и ухватом помог достать из печи горшок с похлёбкой. — Там и поговорите с ним.

— Мне обратно обернуться, наверное, надо будет? — по телу прошла дрожь от воспоминания о последнем обороте, оказавшемся гораздо больнее того, что был на болоте.