Духовка

Андрея, единственного сына Ольги Камыниной, «чудесного, доброго, умного и деятельного мальчика», как говорят про него учителя, похоронили подНаро-Фоминском, на кладбище возле деревни, где он проводил каждое лето. Сашу — в родной Рузаевке; он был там «звездным мальчиком», легко поступил в Москве на бюджетное отделение, серьезно занимался музыкой, — чуть ли не весь городок пришел на похороны. После похорон мальчиков началось самое страшное — молчание, ужас безмолвия и пытка неизвестностью. МИД и посольство как воды в рот набрали. Никто из дипломатов не приехал к Ольге Камыниной и Маше Евтеевой — сестре Саши (она тоже живет в Москве). Только в январе до них дошли письменные соболезнования от господина Вальтера Юргена Шмидта, посла Германии, их почему-то прислали не домой, а в следственное управление. Дошел вопрос: «А что, у них родители крутые?», будто бы прозвучавший сверху, а может быть, это был испорченный телефон, — но тут Ольга Камынина вступила в большой эпистолярий с инстанциями. Кто виноват в том, что Хоберта вовремя не остановили, спрашивает она. Кто виноват?

Там, где не действует российская юрисдикция, гражданка России бессильна, даже если она подполковник МВД. Ольга писала в МИД, Генпрокуратуру, Министерство юстиции, но первая реакция со стороны МИДа последовала только 19 декабря, после акции протеста, которую провели однокурсники Андрея и Саши у посольства на Мосфильмовской. Был совсем детский неумелый пикет, первокурсники не знали, что надо подавать заявку, зато прошли гражданскую инициацию — нескольких детей вежливо отвезли в отделение. Но телеканалы дали сюжет, и именно это, по всей видимости, помогло — Россией управляет телевизор. Через два дня в новостных лентах появилась информация о вызове господина посла в МИД в связи с инцидентом; МИД сделал официальное представление и напомнил, что трагедии можно было избежать, если бы претензии 25 октября дали ход. Посол заверил в готовности к сотрудничеству.

Потом — новогодняя вата, снова молчание; письма, письма, письма; останавливаться нельзя. Новый пикет у посольства — и снова МИД отзывается: Ольгу Камынину и Марию Евтееву приглашают на встречу. Разговор человеческий, почти сердечный, обещают помощь, успокаивают, говорят: ищите адвоката.

VII.

За развитием дела Хоберта внимательно следит Александр Кашин — 32-летнийжитель города Большой Камень. Александр живет в инвалидном кресле уже 10 лет — столько прошло с того дня, когда в машину, на заднем сиденье которой он ехал, врезался Дуглас Кент — консул США на Дальнем Востоке. Дуглас Кент был пьян. В 2006 году суд США окончательно закрыл дело и отказал Кашину в его материальных претензиях — подсчитав стоимость лечения, он запросил 10 миллионов долларов. Это сумма только кажется фантастически большой: столько стоит лечение, ноги стоят дороже. Посольство предложило 100 тысяч, но в виде «гуманитарной помощи». От гуманитарки Кашин отказался — ему нужно возмещение ущерба, а не подачка, сейчас он живет на пенсию в 4 тысячи рублей, вместе с родителями, тоже пенсионерами. Дорогое лечение дало бы ему шанс встать на ноги. В Большом Камне часто отключают свет и воду, Кашин напоминает о себе голодовками, ведет хронику своей борьбы в сети.

Наверное, уже вышел на свободу Андрей Князев — большой человек, бывший посол РФ в Канаде. В 2001 году, возвращаясь с рыбалки, подвыпивший Князев сбил двух немолодых женщин на пешеходной дорожке. Одна из них скончалась, другая получила тяжелые травмы. Князева спешно вывезли из Канады, судили в России, лишив иммунитета, и приговорили к 4 годам колонии (в Канаде он получил бы 20). Констебль-свидетель приезжал на суд, как говорят, за свой счет.

За свой счет поедет на суд в Германию и Ольга Камынина. Сейчас она ищет немецкого адвоката. Денег нет, но может быть, кто-то возьмется? МИД хоть и обещал помощь, но брать на себя такие расходы он, конечно, не будет. «Подполковник с Петровки, 38 — и без денег, ты серьезно?» — переспрашивают меня знакомые. Отвечаю: серьезно. Потому что подполковники бывают разные. Ольга работает в тыловом департаменте ГУВД (это, фактически, техотдел, служба административно-технического персонала), и ее зарплата до последнего времени составляла 29 тысяч. Я, право же, не знаю других подполковников, которые бы с семьей теснились в 40-метровой хрущевке на окраине Москвы. Ольга живет с родителями. Андрея она с трех лет воспитывала одна, алиментов практически не было. Ее 72-летняя мать пошла работать в прошлом году, чтобы помочь дочери платить за репетиторов для Андрея. В этом году она снова работает — чтобы собрать дочери денег хотя бы на дорогу в Германию.