Духовка Сильвии Плат

– Это правило такое же абсурдное, как и все остальные, придуманные тобой, – заявляешь ты, надевая красный вырви глаз портфель на плечо.

Остальные внимательно наблюдают за вашей перепалкой. Уверен, к завтрашнему дню эта ссора обрастёт кучей новых несуществующих подробностей.

– Смени рюкзак, Вёрстайл, – говорит Брэндон, видимо, пытаясь почувствовать остатки прежней власти. – Красный цвет в школе запрещён! – напоминает он тебе вдогонку.

– Не переживай, это ненадолго, – отвечаешь ты, глядя на него так, словно готова придушить, и выходишь из библиотеки.

Как выясняется чуть позже, третье место занимает Синтия Милитан, но после произошедшей ссоры это никого не волнует.

Пожалуй, именно решение принять в совет одновременно двух учеников послужило открытию «военных действий» в школе Корка.

4

Флоренс Вёрстайл

Первое собрание школьного совета, как и все последующие, проходило в кабинете директрисы, превосходящем по размерам почти любой кабинет в школе. На первой встрече выяснилось, что школьный совет, не включая меня и Брэндона, состоит всего из шести человек: директрисы Тэрн, ее заместителя, Прикли, мисс Блейк, школьного психолога и мистера Супайна. Прикли оказался единственным, кто внушал хоть какое-то доверие.

Самым ярким, если не сказать ярым, поставщиком новых правил был Брэндон Реднер. На первом собрании он предложил внести кардинально новое изменение в школьный устав. Он считал, что в Корке пора ввести строгий дресс-код: белый верх, черный низ. Будто с прежним ограничением по цветам он недостаточно взял всех за горло. Честно говоря, к тому времени любые вопросы, касающиеся одежды, меня так раздражали, что казалось, проще прийти в школу голой, нежели пытаться угодить школьному совету.

– Думаю, школьный дресс-код сделает всех нас равными. Ни у кого больше не будет лучших джинсов или кроссовок. Ученики смогут сосредоточиться только на учёбе, – говорил Реднер, выступая перед остальными.

Мистеру Прикли идея не пришлась по душе, а вот школьный психолог и все остальные, включая заместителя директрисы, восприняли идею положительно.

Закончив, Брэндон вернулся на место, судя по виду, жутко гордый сам собой. Следующей и последней выступала я. Моя позиция была предельно проста:

– Я понимаю, что мы не можем сделать нормой декольте и прозрачные ткани, но ограничение базой из шести цветов – это безумие. Поправка насчёт юбок – это прошлый век. Я считаю, что мы должны отказаться от любых правил, запрещающих какие-либо цвета и ткани.

– Мисс Вёрстайл, вы, кажется, заблуждаетесь насчёт того, чем именно мы занимаемся, – ответила директриса. – Мы занимаемся принятием законов, а не их отменой, – продолжила она, чётко выделив слово «принятием».

– Что же это за бесполезная система, где ничего не предпринимается для устранения того, что не работает? – так же серьёзно парировала я. Ответа не последовало. Впрочем, и вопрос был риторическим.

Моё выступление оказалось самым коротким и самым неуслышанным.

В итоге в устав внесли поправку о штрафе за хождения по школьному газону. Мистер Тэрн также заявил, что предложение Брэндона будет рассмотрено, и если бо́льшая часть совета проголосует «за», то в Корке введут школьный дресс-код.

Сид Арго

В пятницу к нам на ужин приходят Рэмы. На этот раз мистер Рэм в компании не только своей жены, брюнетки с ехидным лицом, но и сына Кевина. Стоит признать, что Кевин – пожалуй, самый приятный член этой семьи. Мистер Рэм же высокий, крупный, с непропорционально длинными руками и чересчур массивной шеей, работает в полиции, сколько я себя помню, поэтому почти всегда ходит в форме. Он не отличается ни умом, ни сообразительностью. За него это делает миссис Рэм, невероятно отталкивающая особа. Она мечтает о том, чтобы сын получил стипендию за достижения в баскетболе и поступил в колледж. Поэтому она только и занимается тем, что пилит Кевина за оценки, которые, в отличие от спортивных навыков, у него хромают на обе ноги.

В конце недели я абсолютно вымотан и к приходу Рэмов не готов ни морально, ни физически. Но, приглашая их, отец не спрашивает моего мнения.

Перед ужином мы как обычно молимся, теперь уже с Рэмами, потом принимаемся за еду. Тем для беседы не счесть, но Рэмы говорят в основном о мистере Вёрстайле. Отец присоединяется к обсуждению, хоть и без прежнего энтузиазма. Все родители, кроме моей мамы, сохраняющей благоразумный нейтралитет, жутко им недовольны, потому что он чихать хотел на правила Устава.

После ужина мы с Питом и Кевином идём в гостиную. Родители остаются разговаривать на кухне. Мы смотрим одну из документалок National Geographic. Что-то про инженерию. Я не слишком вникаю. Этим у нас увлекается Пит. Брат пересматривает этот фильм уже в десятый раз, так как у нас их немного. Каждый раз, когда мы выезжаем в Филадельфию, обычно за подарками на Рождество, Пит чуть ли не умоляет родителей купить ему хотя бы один диск с новым фильмом, ведь в Корке подобного не достать.

– Сид, – вдруг обращается ко мне Кевин, и по его тону я понимаю, что сейчас начнёт что-то просить. – Ты эссе по французскому не писал еще?