Духовная традиция и общественная мысль в Японии XX века

Важной для философии Нисиды, несомненно, является идея невербального, целостного внетекстового постижения адептом дзэн-буддизма единства мирового континуума путём непротиворечивого встраивания в непрерывное течение мирового процесса (сатори) и осознания единства с ним. Мировоззрение буддийского монаха, чтобы быть истинным, должно быть по определению сложным: «…сознание человека, совершающего обряд, не просто раздвоено между двумя мирами – обычными людьми с их заботами и Буддой с его состраданием. Монах должен ещё и поддерживать в себе эту раздвоенность. С одной стороны, он идёт по пути бодхисаттвы, совершенствует своё «сердце», избавляется от заблуждений. С другой – от него требуется изменять мир именно на уровне видимости, или ложных различений: чтобы в итоге молений недуг больного сменился здоровьем, засуха – дождём, смута – благоденствием державы».[529] Понимание равной значимости обоих миров – мира Будды и мира человека, мира «бесформенного» и мира форм – придавало пониманию истины жизни буддистом сложность, напряжённую объёмность.

Нисида Китаро писал, что культуры у разных народов имеют общее «бесформенное» виртуальное основание, но различаются тем, на чём ставят акцент в его воплощении. В частности, если рассматривать ситуацию по шкале «свобода – безопасность», японцы – это нация, однозначно выбирающая коллективную безопасность. Вот почему в XX в. здесь не происходило кровавых гражданских войн. Нисида подчёркивал: «Настоящее, если поразмыслить, связывает прошлое с будущим. Почему так? Потому что нельзя мыслить время как прямую линию, где каждое мгновение исчезает бесследно одно за другим. Так реальный мир не образуется. В настоящем – прошлое, хоть оно и прошло, но всё же не прошло, осталось; и будущее – хоть и не наступило ещё, а всё же уже пришло. Таким образом, настоящее – кругло, закольцовано. Иными словами, для того, чтобы находиться в процессе самостановления, мир должен соединять прошлое с будущим, закольцевав время пространством… Прошлое и будущее связаны настоящим. И настоящее, расширяясь до каких угодно пределов, становится пространством, обнимающим прошлое и будущее».[530] Как видим, японский философ занимает культурологическую позицию: культура, как и мир, телеологична, как цель она содержит будущее в себе, но без прошлого её тоже нет. Человек, носитель культуры, тоже причастен ко всем «трём мирам», хотя его актуальное бытие – «здесь и теперь», «вечное настоящее» (эйэн-но гэндзай).

Нисиде Китаро довелось жить в сложное время кануна и событий Второй мировой войны, когда Япония, вопреки своей традиционной компромиссности, постепенно скатывалась в омут оголтелого шовинизма, исступлённого возвеличивания японской культуры и пренебрежительного отношения к культурам других стран, особенно западных. «Среди людей, истолковывающих японский дух, преобладает тенденция превозносить специфику японской культуры. Но если превозносить только уникальность, есть опасность отбросить очень важные, хотя и не уникальные вещи, – писал философ в 1938 г. – Ведь мы ценим Ямадзаки Ансая не за то, что он разрушил учение Конфуция (продемонстрировав тем самым японскую уникальность), а за то, что он развивал конфуцианство в своём творчестве».[531] Нисида рассматривает человеческое бытие в мире как сотворчество разных цивилизацийот – как сотворчество природы и человека: «Думаю, что общая глубинная черта любой культуры – взаимная дополнительность разного… Японцы успешно осваивали индийскую, китайскую культуры – и что же, японская специфика из-за этого пропала? Нет, это не так… Думаю, что в конце концов дальневосточная культура абсорбирует западную, иного и быть не может»,[532] – таков его вывод.

Индивидуум, всем своим существом «вписанный» в мировой континуум и не имеющий осознания своей вписанности – это и есть «чистый опыт» – понятие, предложенное Нисидой Китаро. У этого опыта может быть несколько уровней: уровень маленького ребёнка, естественным образом слитого с миром и не осознающего отдельности своего я от матери и мира; уровень самурая, участвующего в поединке на мечах; уровень охваченного вдохновением художника; уровень учёного, погружённого в научную проблему… Именно этот опыт, считает Нисида, и есть истинное я человека. Такое я не существует как определённая форма или конфигурация характеристик. Человеческое я – это творческая монада бытия, которая развивается и совершенствуется при помощи самоограничения.