Духовно неправильное просветление

Марк догнал меня у лифта, когда я пытался понять, какая кнопка означает вниз. Он полагал, что встреча прошла довольно неплохо для первого прогона, и что мы обязательно должны снова встретиться. Я улыбнулся и кивнул. Потом он стал рассказывать о группе людей в Квинсе, с которыми он собирается, чтобы изучать Бхагавад-Гиту. Он сказал, что сегодня у них встреча, и попросил прийти. Я стал было отказываться, объясняя, как я устал – плохой день, не выспался, ещё домой долго ехать и всё такое, но он настаивал, а у меня была такая неразбериха в черепушке, что я согласился.

17. Гитская жизнь.

Что за слабость ничтожная в битве овладела тобой, сын Притхи? Она в рай не ведёт – к позору! – тебе, арию, не подобает.

Малодушию не поддавайся, не твоё это дело: ты воин! Жалость жалкую сердцем оставив, встань на битву, Врагов Губитель!

– Кришна, Бхагавад-Гита –

(перевод В.С.Семенцова)

Мы с Кертисом вышли из поезда на станции "Ямайка", поймали такси и через десять минут были у адреса, указанного Марком. Встреча проходила в цокольном этаже церкви, католической, но не совсем – какая-то новая усовершенствованная версия, в которой всё же не допускаются женщины священники, так что не настолько уж и усовершенствованная. В конце зала на столе стояли сок и поднос с постными печеньями. Запачканный подвесной потолок, выкрашенные эмалью кирпичные стены, жужжащие флуоресцентные лампы и потрескавшиеся плиты линолеума на полу – всё приобрело молочно-кофейный оттенок от многолетнего воздействия сигаретного дыма, создавая впечатление городского морга, где десятки лет встречались анонимные алкоголики. Длинные пластмассовые столы были липкими, одинаковые пластиковые стулья скользкими, воздух спёртым, я уставшим и голодным, и словно всего этого было не достаточно, Кертис был весёлым.

Столы были расставлены в форме большого квадрата, и тридцать с небольшим людей разместились вокруг них в два, а кое-где в три, ряда. На ниточке к потолку был подвешен вырезанный из картона и обёрнутый фольгой символ ОМ. Кертис спросил меня, что это, но я был не в настроении объяснять сейчас кому-либо священные слоги, да и вряд ли вообще смог бы. Высокий, худой, тридцати с лишним лет человек с хвостиком и в очках встал по диагонали справа от меня и обратился к собравшимся.

– Всем добрый вечер, – начал он, и будь я проклят, он тоже был весёлым.

Чему все так радуются? Кертис улыбался мне. Я сердито посмотрел в ответ, но, вероятно, мне это не удалось, поскольку его улыбка только расширилась.

– Приятно видеть так много новых лиц, – продолжал оратор, в то время, как мои глаза и сердце прилипли к знаку "выход". – Может быть, перед тем, как начать, давайте быстренько по очереди представимся.

Ужас. Ужас.

Вообще-то, я сам во всём виноват. Как я позволил такому случиться? Для меня нет ничего особенного в том, чтобы кого-то обидеть, тем более такого, как Марк, которого, как я заметил с немалым раздражением, здесь не было. Так зачем же я здесь? Потому что устал. Вот так происходят увечья и аварии. Усталость – прямая дорога к хаосу. "Будь хорошо отдохнувшим" – вот первое правило счастливого водителя, а может, второе или третье, но где-то вверху списка, рядом с "Не торопись", "Меньше думай" и "Больше танцуй". Весь этот день изобиловал мелкими неприятностями, которые в нормальном состоянии не были бы даже возможны, но из-за того, что я плохо отдохнул, я словно проваливался в мрачный сон, где все события как будто сговорились против меня, где обитало много-премного карикатурных, нелепо говорящих созданий.

– Меня зовут Говинда, – сказал наш гид. – Я не считаю себя учителем, скорее пособником.

Он благожелательно улыбнулся. Мой мозг окоченел, и я не мог набраться сил, даже чтобы закрыть рот. Говинда говорил ритмично, словно напевая, как будто до этого он выступал с концертом в детском саду.

– Я в течении пятнадцати лет изучал индийскую письменность вообще и Бхагавад-Гиту в частности, но хотелось бы думать, что мне ещё есть чему поучиться, поэтому, я просто студент "Песни всевышнего", так же как и все вы.

Я быстро обшарил карманы, но не нашёл ничего, чтобы сделать петлю или вскрыть вену. Я поводил языком во рту – там было абсолютно сухо. Если бы у меня было что-то типа ведущей философии в жизни – о том, как быть таким просветлённым и тому подобное – она по большей части касалась бы того, чтобы не находиться в этом подвале с этими людьми, с их жестяным ОМом и постными печеньями. Я просто не тот человек, который делает то, чего не хочет.

И я люблю печенье с кремом.