Духовное просветление — прескверная штука

— В основном, да. Тело — это просто арендованная машина, а эта планета просто мотель. Этот дом ничей, хотя некоторые относятся к нему как к постоянному месту жительства, будто самое плохое, что может случиться, — это, въехав, двинуться дальше. Насколько абсурдно, но при этом жизненно все выглядит с точки зрения опыта. Смотри на вещи с этой перспективы и увидишь бесчисленные способы, с помощью которых это общество поощряет внешнее я и высмеивает саму идею обращения внутрь, как отвращает от нее и как сопротивляется ей. Алан Уоттс называл это табу на знание того, кто ты есть. Чтобы порвать с ложным я, нужно порвать с...

— ...со всем, — говорит Джули. — Семья, друзья... — Ее голос осекается, пока она перечисляет эти последствия. — Все. Все, что ты есть... все, что знаешь... все... Действительно все.

Я решаю, что лучше сбавить напряжение.

— Итак, основная идея в том, что у меня, как просветленного человека, есть прямое и непреходящее знание себя. У тебя, как у непросветленного человека, его нет. Поэтому ты создала личность, с которой ты, хм... ну, отождествляешься. Ты думаешь, что ты — это ты. А теперь, в самый, возможно, темный час где-то в самой глубине своей души ты узнала, что это все фасад, и ты оплакиваешь свою фальшивость и взыскуешь истины, существенности, основания или чего угодно...

— Оплакиваю?

— Есть такое слово, разве нет? Как насчет стенаний?

— Оплакивать подойдет, — смягчается она.

— Ну, вот так. Это фундаментальная разница между просветленным и непросветленным — обладание непосредственным знанием о себе. Незнание — питательная среда эго.

Она смотрит в окно. Когда она говорит, ее возбуждение не так заметно, но и показаться мне тоже не могло.

— Значит, все просто держатся на плаву... ничего на самом деле не делая... никуда на самом деле не двигаясь... Потому что море безбрежное, верно? Бесконечное. Куда тут плыть? Старайся не старайся — ты все равно нигде. Все просто притворяются... все это просто...

Я понимаю, что сейчас она говорит не со мной. Она разбирается со своими мыслями. Производит вычисления. Видит то, что всегда было у нее под носом.

— И это вроде как требует тратить каждую каплю энергии, чтобы просто оставаться на плаву, оставаться с группой. Я вижу. Все, что делают люди, — это притворство. Все, что я когда-либо делала... всю свою жизнь...

Я решаю подкинуть ей кое-что конкретное для размышления.

— Дао говорит, что мудрецы видят людей как соломенные чучела, и вот что это значит — только внешнее, ничего внутри. Сцену наводняют пустые костюмы вроде зомби. Только внешность, никакой сущности. Да, непросветленные для просветленного выглядят как зомби — как вымышленные персонажи, оживленные таинственной силой. Никого нет дома. Если бы человек рождался просветленным, вместо того чтобы проделывать путь от непросветленного до просветленного и получать опыт соломенного чучела, полагаю, он нашел бы это место чертовски пугающим. Оживленным, населенным, но при этом странно необитаемым.

Джули ровна и молчалива. Широко открытыми немигающими глазами она пялится в пустоту. Когда она заговаривает, то делает это так отстраненно, словно она просто громко думает:

— Знаете, я провела много исследований с тех пор, как мы начали это интервью. Книжные магазины, библиотеки, журнальные стенды, интернет. Я даже ездила в город, чтобы купить экземпляр того журнала о просветлении, который вы просматривали.

— Мне жаль это слышать, — говорю я.

— Почему? — почти кричит она, больше не отстраненная, крепко держа себя плотно скрещенными руками и обращаясь прямо ко мне. — Потому что все это не имеет отношения к вещам, о которых вы говорите, да? Они называют это просветлением, но это же что-то другое, верно?

Она вскакивает и начинает расхаживать. Она обрабатывает информацию, распутывает ее, высвобождается. Забавно за этим наблюдать. Управляемый взрыв, а может и не такой управляемый, еще посмотрим. Вот что я вижу в ней — разумеется, это та хаотическая энергия, которую она пыталась подавлять.

— Боже, когда мне сказали, что я еду в Айову за интервью с духовным наставником, я думала, это завуалированное увольнение. Айова , господи боже мой!

Джули перестает шагать и смотрит, оценил ли я невероятность этого события. Потом она снова начинает ходить.