Духовность Общества Иисуса

Однако тому же человеку, с которым он обошелся так строго (есть искушение сказать «как с маленьким мальчиком»), на вопрос, какие правила ему следует установить в коллегии, поскольку правила Римской коллегии оказались в условиях Лоретто практически неприменимы, Игнатий отвечает: «Оливерио, поступай согласно тому, что видел здесь, и что внушит тебе помазание [Святого Духа]; сообразуй правила с обстоятельствами, как сможешь». Он спрашивает, как распределить домашние обязанности между общниками: «Оливерио, шей одежду из того, что имеешь; только дай знать, как ты поступил». Манар добавляет: «Однажды мне случилось поступить вопреки приказу, полученному письменно. Я дал ему знать, что поступил так потому, что он представился моему взору и мне показалось, что я слышу его слова: “Поступай, как считаешь нужным, ибо, будь я здесь, я бы велел тебе поступать именно так”». Игнатий отвечает ему, что он сделал хорошо: «Должность вверяет человек, но различение духов дает Бог. Я хочу, чтобы в будущем ты без угрызений совести поступал так, как сочтешь нужным ввиду обстоятельств, лишь бы это не противоречило правилам и указаниям».

Последняя характерная особенность духовной подготовки Игнатия – это смелость испытаний или искусов, которым он подвергает послушников и молодых монашествующих, в сочетании со строгой осмотрительностью, чтобы отвести от них то, что могло бы отвратить их от подлинного духа их призвания. Мы видели[190], что уже в самых первых набросках Конституций, как и в их окончательном тексте, предусмотрено, чтобы кандидаты в члены Общества не только совершали Упражнения и некоторое время исполняли самые скромные домашние обязанности, но еще два месяца служили бедным в «госпиталях» и паломничали пешком, прося подаяния. Это двойное испытание явно напоминает те упражнения в самоотречении, которые совершал Игнатий и его первые товарищи: служение в «госпиталях» и многочисленные странствия в нищете. Эти взгляды на новициат и подготовку монашествующих отличаются большой смелостью и значительной новизной: жизнь в отрыве не только от внешнего мира и его случайностей, но и от прочих членов общины и от старших монашествующих была в новициатах старинных орденов незыблемой традицией и важнейшим условием серьезной формации. Еще сегодня некоторые священники и монашествующие не могут смотреть без искреннего изумления (там, где такие искусы возможны), как послушники-иезуиты по двое, без присмотра, уходят служить в больницах и странствовать дорогами бедных паломников. Если мы вспомним, каковы были тогда «госпитали» и на какие встречи на больших дорогах обрекали себя бедные молодые странники[191], то мы тем более признаем смелость подобного предписания.

Как осуществлялось оно самим основателем? Осторожно, если судить об этом по письму Поланко от 17 января 1554 г., где он уточняет мысль своего настоятеля по этому поводу: «Обыкновенно он мало воплощает на деле эти два испытания паломничеством и “госпиталями”, разве что с людьми, уже наполовину из Общества исключенными, пытаясь применить их как целительное средство. Опыт показал, что добрые юноши, чрезмерно усердствуя в этих испытаниях, выбиваются из сил, слишком страдают и заболевают; посему к тем, кто добр и подает благой пример, он мало применяет эти испытания. Других же, как кажется, тоже не следует отправлять на служение в “госпиталях”, по крайней мере, от имени Общества, потому что они имеют обыкновение служить там дурным примером. Зато их отправляют в паломничество, рассчитывая на то, что они либо уйдут под опекой Бога, либо, если вернутся, то вернутся смирёнными и обретшими помощь»[192]. И действительно, Гонсалвиш да Камара замечает в 1555 г.: «Торрес, неаполитанский повар, еще не отчислен окончательно. Отец согласился, чтобы он отправился в паломничество во Флоренцию и Перуджу и служил там в “госпитале” этим летом, а потом, если принесет хорошие свидетельства, то вернется на кухню»[193].