Духовные проповеди и рассуждения

А теперь обратимся к словам: «Кто в любви, тот в Боге, и Он в нем». Если меня спросят, где Бог, я отвечу: Он — повсюду. Если меня спросят, где душа, пребывающая в любви, я отвечу: она — повсюду. Ведь Бог — любовь, и душа, пребывающая в любви, — в Боге, и Бог — в ней. И поскольку Бог — повсюду, а душа — всецело в Боге, она не способна пребывать отчасти в Боге, а отчасти — вне Его. И раз Бог в ней, то душа непременно должна быть повсюду, ибо Он, Кто повсюду, — в ней. Бог — повсюду в душе, и она повсюду — в Нем. И посему Бог есть Все по ту сторону всего, и душа с Богом есть Все по ту сторону всего.

О том, что Бог един

Ансельм: «Бог — Тот, в сравнении с Кем нельзя выдумать ничего лучше».

Августин. О христианском учении I, 11: «Бог над богами предполагает такое, в сравнении с чем нет ничего лучше и возвышенней». И ниже: «Нет никого, кто думал бы, что Бог — Тот, в сравнении с Кем есть что-то лучшее».

Бернар. О рассуждении V: «Что такое Бог? То, лучше чего нельзя выдумать».

Сенека. Пролог к натуристорическому вопросу: «Что такое Бог? Все, что ты видишь, и все, чего не видишь. Следовательно, Его величие сводится к тому, что нельзя себе представить ничего более величественного».

Бог в простоте — бесконечен, а в Своей бесконечности — прост. Поэтому Он повсюду — и повсюду как целое: повсюду — в силу бесконечности, повсюду как целое — в силу простоты. Бог один погружается во все, что есть, в собственную сущность вещей; но ничто из иного (aliud) [Ему] не погружается в другое (alter). Бог в глубине всякого, и только в глубине. И Он один един. Примечательно, что всякое создание в Боге любит единое (unum), и любит Его по причине единого, и любит Его, потому что Он един.

Во-первых, потому что все, что есть, любит и ищет подобия с Богом. А подобие (similitudo) — есть некое единство, единство неких вещей.

Во-вторых, в едином нет ни горя, ни боли, ни муки, нет даже страдания (passibilitas) и смерти.

В-третьих, в понятии единого как единицы есть все; ведь всякая величина есть единица и едина в едином и при едином.

В-четвертых, поскольку и власть, и мудрость, и божественность как таковую, и даже бытие любят только в той мере, в какой они соединяются (unitur) с нами и мы с ними.

В-пятых, поскольку истинно любящий не в состоянии любить кого-то, кроме одного, из предпосылки «Бог един» следует: «Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим». Несомненно, любящий хочет, чтобы тот, кого он всецело любит, был только один.

В-шестых, поскольку любящий хочет соединиться с объектом любви, чего он не может, если тот не один. Кроме того, Бог позволяет соединиться с Ним только потому, что Он един. Далее, именно потому, что Он един, Он, если нужно, может соединять все, и соединять это и с Собой, и в Себе.

В-седьмых, поскольку «единое» означает «неотделимое от всего», следовательно, в самом понятии «нераздельность» или «единство» содержится вся полнота бытия.

В-восьмых, заметь, что единое само по себе становится целостностью и совершенством, потому что у него нет недостатка ни в чем.

В-девятых, заметь, что единое по своей сущности становится бытием как таковым или же сущностью, и сущностью, которая едина. Ведь и сущность (essentia) всегда едина, и добавляется единение (unio), и тогда возможно со-единение — на почве единства.

Вдобавок к этому нужно отметить, что тому, кто воистину любит Бога как Единого и по причине единства и соединения, не важно, насколько велико Божие всемогущество или мудрость, так как единое дает больше и становится бо́льшим. Не думает он и о благе в обычном его понимании, отчасти потому, что оно касается внешнего и скрывается в вещах, отчасти потому, что оно основывается на более «тесной» связи (adhaesio): «А мне благо приближаться к Богу!» (Пс. 72, 28).

В-десятых, заметь, что Единое выше, важнее и проще, нежели само благо, и что оно ближе и к бытию, и к Богу; или, лучше: то, что по названию «едино», может быть на самом деле «со-единым» — как бытие как таковое.

В-одиннадцатых, Бог потому преизбыточно богат, что Он един. Именно в силу того, что Он един, Он — Первый и Наивысший. Вот почему Единое погружается во все и во всякое, всегда оставаясь единым и даруя единство отдельному. Вот почему шесть — не дважды три, но шесть раз по одному.