Дульсинея и Тобольцев, или 17 правил автостопа

Так не дали же налюбоваться. Тин издал свой фирменный то ли хмык, то ли хрюк. Иван бросил сердитый взгляд на друга. Мог бы и предупредить! Желание пригладить волосы и поправить воротник рубашки удалось подавить, но Тихому достался еще один сердитый и укоризненный взгляд Ивана Тобольцева. На что Тин ответил традиционно – изобразив на своей наглой щекастой физиономии выражение крайне невинного изумления. Все, кто знал Тихона Тихого хотя бы один месяц, этому выражению его лица никоим образом не верили, но Тин все равно регулярно упражнялся в его изображении.

– Однако даже получаса не прошло. Входите, конечно, – Тихий еще и образцово-показательную улыбку радушного хозяина продемонстрировал. – Дуня, как обманули вечные московские пробки?

Ее ответная улыбка была под стать солнечному цвету кофточки.

– Я колдовала, Тихон Аристархович. Вот телефон… – ее протянутая рука замерла, когда взгляд уткнулся в Тобольцева. – Здравствуйте… Иван Иванович.

Угу. Иван. Иванович. По имени-отчеству, никак иначе. Мы же все такие официальные. Я знаю запах твоих духов. Цвет твоей ночнушки. И все про твои веснушки.

– Привет, Дуняша! – ответная улыбка была прожекторной мощности. – Ты такая умничка! Телефон мой привезла, – Ваня сцапал из ее рук телефон, успев накоротко кайфануть прикосновением пальцев. – Не стоило беспокоиться, я сам за ним собирался заехать. Но в любом случае – спасибо.

– Я его выключила, он постоянно звонил, и еще… – невероятно, странно, но она казалась… смущенной? – В общем, мне кажется, я не понравилась твоей маме.

В наступившей паузе всхрюк Тихона Тихого услышался очень отчетливо. Несмотря на то, что Тин стыдливо прикрылся клетчатым носовым платком размером со скатерть.

– Не переживайте, Дуня, – Тихий высунулся из-под платка. – Ей никто не нравится из числа Ваниных друзей. По крайней мере, в этом вы будете не одиноки – в компании меня и Ракитянского. А мы не самые плохие люди.

Иван смог только усмехнуться. Он давно привык к тому, что его дражайшая матушка производит на окружающих зачастую даже навороченным утюгом с функцией вертикального отпаривания неизгладимое впечатление.

– Вы просто не знаете к ней подхода! – и этим стоит ограничиться. Есть масса более интересных тем для разговора. И одна из них лежала прямо перед носом Ивана. – Кстати, Дуня, раз уж ты здесь… – Ваня подпихнул в сторону Евдокии каталог. – Предлагаю Тину сюда разместиться на текущий сезон. Что скажешь? Нравится?

Тихий демонстративно и томно обмахивался носовым платком, пока Дуня рассеянно листала «Москва. Твой город. В фокусе». А Иван не сводил с нее напряженного – с чего бы, казалось? – взгляда. И поэтому сразу заметил, как порозовели ее щеки. Да что там такого на этих обычных глянцевых страницах?!

– Вообще-то я не должна была снимать трубку, – Дуня явно отвечала не на вопрос, а на собственные мысли. – Я знаю. Но у меня было совещание. Важное. Как раз по вопросу Тихона Аристарховича, – Тихий из-под платка закивал с самым серьезным видом. – А телефон все звонил и звонил. Я пару раз скинула номер, потом поставила на виброзвонок. Не помогло. Вот я и решила сказать, что тебя нет, и… и даже записала нужную информацию. – Она неловко как-то полезла в сумочку и достала оттуда листок бумаги. – Вот! Держи. – И добавила еще более неловко: – В общем, прости.

Ее смущение… извинения… Все это было таким… Теплым каким-то. Ваня вполне мог себе представить, что способна выдать по телефону Ида Ивановна Тобольцева. Да все, что угодно. И от этого Дунина реакция была особо… умилительной, что ли.

– Дуня! – Тобольцев старательно и артистически округлил глаза. – То, что ты не выбросила телефон после общения с моей мамой, – уже чудо. Тебе не за что извиняться. Так… – раз уж Дуня не поленилась записать информацию, то стоило уделить ей внимание, и Тобольцев развернул листок бумаги. Юрий Валентинович, его первый учитель мастерства в фотокружке. Ладно, потом перезвонит матери. Листок отправился в карман, а Иван продолжил: – Спасибо, что поработала моим секретарем, теперь я твой должник, но торт тебе не спишу, так и знай. – Улыбнулся, заметив, как ответно дрогнули в усмешке ее губы. – Что скажешь про каталог? Тихон Аристархович упрямится и сомневается.

Дуня неспешно пролистала страниц пять, подняла голову от каталога и твердо сказала:

– Мне не нравится. Такое впечатление, что это не Москва, а конкурс на то, кто претенциознее сфотографирует и обработает кадр. Разве это – Москва? – ее палец с алым лаком указал на шпильку выходящей из «бентли» девушки. – А это? – теперь под обстрел красного маникюра попала группа тусовочной молодежи с шампанским. – Это глянец. Но не город. Город… он совсем другой.

– Правда? То есть ты знаешь, какая Москва настоящая. А этот, – Иван упер свой палец рядом с ее, – плод труда не одного десятка человека – просто фейк. Не Москва. Ненастоящая Москва, так?