Dum spiro, spero (СИ)

Я улыбаюсь, когда он говорит что-то про чрезмерно теплую воду, почти горячую, и заявляю ему, что вода очень даже холодная, и это он сам перегрелся. Финник делает вид, что оценил шутку и замечает, что я очень даже неплохо управляюсь с ножами. Равнодушно пожимаю плечами и спрашиваю у него об успехах в плавании. Парень сообщает, что у него все просто отлично и интересуется, куда же я пойду дальше. Я медленно обвожу взглядом зал, прикидывая свои силы, и понимаю, что безумно соскучилась по стрельбе. Спрашиваю у Финника, намерен ли он просидеть все оставшееся время в бассейне, на что получаю обещание помучить меня с уроками стрельбы, только на этот раз в роли учителя буду выступать я. Трагично закатываю глаза и стремительно сбегаю прочь от бассейна под громкий смех Финника.

В любимом моем отсеке выясняю, что у них появились новые виды стрел и луков. Сочетая несочетаемое, я вновь и вновь попадаю в различные мишени, установленные в нескольких десятках ярдов от меня. Инструктор, дабы хоть как-то развлечь и себя, и меня, указывает, в какую конкретно точку я должна попасть. Порой ее не возможно увидеть, и мне приходится стрелять вслепую. Также она вспоминает, что в прошлый раз она еще и подбрасывала в воздух тушки фальшивых птиц и животных. Я, не замечая ничего и никого вокруг, полностью растворяюсь в стрельбе. В какой-то момент проблемы, неприятности, споры, разговоры, дружба с Финником, нестерпимая тоска по Питу, боль от потери родного Дистрикта, переживания за Прим и маму, весь мир отступают на второй план. Я бью собственные рекорды, сбивая сначала шесть, потом семь и восемь тушек разом и вдруг замираю, пораженная тишиной. Разворачиваюсь и вижу, что все трибуты, все инструкторы, все распорядители и телевизионщики смотрят только на меня. Десятки камер направлены лишь на меня, и я, осознавая, что на меня смотрит все страна, а также мама, Прим и, конечно же, Пит, улыбаюсь.

Я провожу в секции стрельбы все оставшееся до конца тренировки время, а потом поднимаюсь наверх, ломая голову и размышляя, чем же мне заняться. Финник пробудет внизу еще целый час, мне же нужно что-то делать. Прикидываю, что целого часа вполне хватит на принятие душа и анализ собственных чувств. Так я и поступаю. После холодного душа, взбодрившего и тело, и мысли, ложусь на кровать и начинаю думать о том, что вообще со мной происходит.

Начать, пожалуй, стоит с того, что я провела в Капитолии около месяца. Несколько недель слились в один ужасный миг, в котором была только нестерпимая боль, кровь, крики и страх. Мне до сих пор страшно вспоминать о том, что там происходило. К сожалению, у меня нет ни единого шанса забыть все это, как страшный сон. И виноваты в этом те самые страшные сны. Да, я уже давно не видела старых кошмаров с участием Диадемы, Мирты, Катона и Цепа. Теперь мне снятся исключительно Капитолийские казематы. Я предпочитаю не спать по несколько суток кряду, лишь бы вновь не переживать те страшные минуты своей жизни.

Дальше моя жизнь стала немножко легче – меня перевели в другой отсек, в котором калечат тело меньше, душу – больше. Я вздрагиваю, поджимаю под себя ноги и трясу головой. Нет, про те ужасные три дня, в течение которых ко мне применяли охмор, я предпочитаю не вспоминать. Меня спасло элементарное чудо – слишком расшатанная психика была категорически против даже минимальных доз яда, я отключалась на несколько часов от нескольких миллилитров, так что то, что я до сих пор не ненавижу Пита – большое везение.

Дальнейшие события я помню смутно. Около недели я провела в Центре восстановления, где мое порядком пошатнувшееся здоровье приводили в приличное состояние. Меня это пугало, я не понимала, к чему мне готовится, что же они сделают со мной дальше? Новости не заставили себя ждать, и вскоре я узнала, что Сноу решил приструнить Дистрикты, устроив еще одни Голодные Игры. Что за глупость? Дистрикты, по моему мнению, это только подстегнет. Ну а кто не хочет избавиться от ужасных Игр, спасти полюбившихся трибутов и прекратить этот гнет Капитолия? Правильно, никто.

Я не знаю, что со мной будет дальше. Я чувствую, что все события, происходящие в моей жизни, медленно сводят меня с ума. Я нервная, замкнутая, готова накричать от единого замечания в мою сторону, болезненно реагирую на критику. Я не могу понять, что со мной происходит, что со мной сделали. Мне страшно от того, что меня ждет в будущем. Я боюсь за себя, за Финника, за маму и Прим, за Пита, за тех людей, которые еще остались живы после разрушения и уничтожения моего Дистрикта. Я не сильная, я очень и очень слабая, и я прекрасно понимаю, что из-за меня всем грозит большая опасность. И то, что с ними сделают, зависит только от меня. И то, что сделают со мной, зависит от того же.