Читаем Думай, что говоришь полностью

Бобы́ль «безземельный крестьянин, поденщик» (между прочим, см. у Котошихина 98). По мнению Микколы (Berühr. 89 и сл.), заимств. из сканд., ср. др. – исл. bū́ «крестьянское хозяйство», bóli, landbóli «издольщик, наемный работник», *b́uabóli «издольщик», др. – шв. boaböle, boabyle; см. также Бернекер 1, 65 и критику фонетической стороны этимологии у Тернквист (223 и сл.). Затем Миккола (ÄВ 50 и сл.) отказался от этой этимологии якобы потому, что это слово известно в русск. лишь с XVI в. Впоследствии он считал его экспрессивным словом и сравнивал со шв. bobbe, англ. bob «увалень», англ. baby или лит. bumbilas 1 «батрак», 2. «лентяй», лтш. bumbulis «клубень». Все это чрезвычайно гадательно. Следует обратить внимание также на рум. bobîlcă «вид танца», bobîlnic «настурция», не объясненное у Тиктина 1, 202.

Употреблялось ли в XIX веке, когда писалась «Снегурочка», слово «бобыль» в значении «холостяк»? Да, вполне. В романе Тургенева «Отцы и дети» об усадьбе Кирсановых говорится: «Это и было Марьино, Новая слободка тож, или, по крестьянскому наименованью, Бобылий хутор». Откуда такое название? Братья Кирсановы вовсе не бедняки и не безземельные крестьяне. Но Николай Петрович – вдовец, а Павел Петрович никогда не был женат. Поэтому, с точки зрения местных крестьян, они оба – бобыли.

* * *

Все эти слова – «погост», «наклюкаться», «бобыль» – можно назвать «условно устаревшими»: из нашей речи они еще не исчезли окончательно, но уже стремительно забываются и, возможно, скоро забудутся совсем. Другим же выражениям удалось закрепиться в современном языке, однако ценой полной «потери индивидуальности». Мы понимает их без труда – но совсем не так, как наши предки.

Известен, к примеру, интереснейший документ: письмо Ивана Грозного Елизавете Английской. В частности, он упрекает королеву в том, что та дает слишком много воли своим подданным. «Ажно у тебя мимо тебя люди владеют и не токмо люди, но и мужики торговые и о наших государевых головах, и о честех, и о землях прибытка не ищут, а ищут своих торговых прибытков. А ты пребываешь в своем девическом чину, как есть пошлая девица».

Что же это – прямое оскорбление? Оказывается, не все так страшно. Филологи считают, что слово «пошлый» происходит от глагола «пойти», а «так пошлО» означает «так ведется издавна». Языковед и филолог академик Виноградов выяснил, что термин «пошлый» употреблялся до XVII века в значении «обычный». То есть, русский царь упрекал английскую королеву за то, что она не выходит замуж «как обычная женщина», в то время как брак с кем-то из крупных феодалов мог бы укрепить ее положение на троне. И даже… предлагал себя в качестве такой «подпоры». Конечно, Елизавета была шокирована подобным предложением, но вряд ли ее оскорбило слово «пошлый» (тем более, что письмо ей переводили).

Когда же этот термин приобрел негативный смысл? Кажется, в начале XVIII в. Во всяком случае, годом позже оно использовалось уже как синоним слов «низкий», «безнравственный» и входящего в моду слова «вульгарный» (то самое, о котором Пушкин писал «люблю я очень это слово, но не могу перевести, оно у нас покамест ново, и вряд ли быть ему в чести, оно б годилось в эпиграмме…»).

Гоголь употребляет слово «пошлый» в уже привычном нам контексте: «Пушкин мне рассказывал, что ни у одного писателя ранее не было такого дара выставить так ярко всю пошлость жизни, уметь очертить так умело пошлость пошлого человека»…

А вот стихи Некрасова:

Средь лицемерных наших делИ всякой пошлости и прозыОдни я в мире подсмотрелСвятые, искренние слезы —То слезы бедных матерей.

И уже очень скоро выражение «пошлость и проза» стало «крылатым», а потом и «затертым».

* * *

Примерно такая же история, произошла со словом «подлый». Первые зодчие Петербурга Доменико Трезини и Жан-Батист Леблон, рисуя проекты домов для «именитых», «зажиточных» и «подлых», вовсе не подразумевали, что обитатели домов «для подлых» будут обязательно безнравственными.

Перейти на страницу:

Все книги серии Русский без ошибок

Похожие книги

Очерки по истории английской поэзии. Романтики и викторианцы. Том 2
Очерки по истории английской поэзии. Романтики и викторианцы. Том 2

Второй том «Очерков по истории английской поэзии» посвящен, главным образом, английским поэтам романтической и викторианской эпох, то есть XIX века. Знаменитые имена соседствуют со сравнительно малоизвестными. Так рядом со статьями о Вордсворте и Китсе помещена обширная статья о Джоне Клэре, одаренном поэте-крестьянине, закончившем свою трагическую жизнь в приюте для умалишенных. Рядом со статьями о Теннисоне, Браунинге и Хопкинсе – очерк о Клубе рифмачей, декадентском кружке лондонских поэтов 1890-х годов, объединявшем У.Б. Йейтса, Артура Симонса, Эрнста Даусона, Лайонела Джонсона и др. Отдельная часть книги рассказывает о классиках нонсенса – Эдварде Лире, Льюисе Кэрролле и Герберте Честертоне. Другие очерки рассказывают о поэзии прерафаэлитов, об Э. Хаусмане и Р. Киплинге, а также о поэтах XX века: Роберте Грейвзе, певце Белой Богини, и Уинстене Хью Одене. Сквозной темой книги можно считать романтическую линию английской поэзии – от Уильяма Блейка до «последнего романтика» Йейтса и дальше. Как и в первом томе, очерки иллюстрируются переводами стихов, выполненными автором.

Григорий Михайлович Кружков

Языкознание, иностранные языки