Думай, что говоришь

— Ну, допустим, инструктор учит кататься на горных лыжах или летать на дельтаплане… или там серфинг… ещё что-нибудь… Приезжаешь, к примеру, на океанское побережье, и тебя катает на яхте моряк… Но он же как тень. Он действует чуть-чуть только сложней автомата. На него никто и не обращает особо внимания.

— Ладно, всё это очень интересно, я ничего такого не знал. Нужно будет мне тоже попутешествовать в таких фильмах. Тогда, может, я пойму, о чём ты толкуешь.

— Действительно хочется? — Боб взглянул внимательно.

— Нет. Не хочется.

— Вот видишь…

— Что — «видишь»?

Он не объяснил, отвёл глаза. А во мне всё эта дурацкая горечь мутилась и рычала: «Чтобы ещё раз я подпустил к себе какую-нибудь из этих потаскушек, готовых ложиться штабелями под знаменитого артиста!» —…пока я не подумал, как смешно я нервничаю — и, собственно, из-за чего? из-за первого встречного психа?..

— Откуда, между прочим, ты узнал про мои стихи? — вспомнил я.

— Просто предположил. Уверенности у меня не было, но я должен был использовать этот шанс… Видишь ли, артист, когда играет, — он не полностью перевоплощается в героя. Что-то всегда остаётся от его собственного характера, опыта, а особенно — от подсознания. Тут уж никуда не денешься. А компьютер всё это записывает целиком, без разбора. Конечно, Том был достаточно сильным актёром, чтобы стереть из памяти свою поэзию на время игры. Но видишь, он не пожелал этого сделать. Я был прав: я интуитивно чувствовал, что стихи должны были войти в состав твоего образа… Хоть в чём-то я продвинулся к успеху, — не зря приехал…

— А как ты принёс сюда книжку… Вообще, как попадают сюда вещи, которые гости с собой привозят?

— Их считывают специальным сканером перед началом сеанса, и создаются их образы. То же самое проделали с книжкой.

— Постой, это выходит тогда, что у нас и джин не настоящий?

— Э, как бы не так! Компьютер отлично знает, что такое джин, и создаёт нам все нужные эффекты. На этот счёт можешь быть абсолютно спокоен.

— Ну прямо Бог этот твой компьютер!

Мне уже стало неинтересно. Я подумал о другом.

Вот о чём:

— Смотри опять, Боб, на этого кабана. Ты говоришь, что он убил не гостя, так? А это было прошлой осенью. Что же тогда получается? Когда был снят фильм?

— Фильм действует всего год. Остальные десять лет жизни здесь — это твоя память, созданная Томом. Да и последний год никак на тебя не влияет, потому что твоя память включается только на время сеанса. То, что ты чувствуешь и думаешь сейчас, компьютер не добавляет в твой образ. Я уеду — и ты забудешь меня, забудешь весь наш разговор. Приедет другой гость — ты его встретишь как ни в чём не бывало. Я могу приехать снова попытать счастья — попробовать какие-нибудь другие подходы к тебе… Зато, Фрэд, ты будешь жить вечно… или почтивечно. Мы — все те, кто ездит сюда, — умрём, и дети наши умрут, и внуки. И быть может, много-много поколений родятся и пройдут по земле без следа. А ты всё так же будешь жить в этой усадьбе и ходить на охоту с собаками — по крайней мере время от времени… Когда сюда приезжаешь, здесь всегда зима, всегда отличная погода и свежая пороша. А ведь сегодня на самом деле пятнадцатое июля…

— Слушай, Боб, а ведь на самом деле меня это всё ничуть не колышет. То, что ты сумасшедший, — это твоя личная проблема. Я же не психиатр — тебя лечить. Моё деле — водить гостей на охоту и пить с ними джин. Вот видишь: я наливаю — и пью за твоё здоровье: моральное, физическое, умственное — за всё вместе: хоп!

— Я понимаю, что ты не можешь мне поверить. Ещё бы! Как можно поверить в такое?.. А всё-таки прочти стихи, Фрэд, будь мне просто другом… Пускай я сумасшедший, да, — я одержимый поэзией человек! Я всё это придумал, пускай! Сжалься надо мной! Такие, как я, не часто встречаются, и, наверное, меня можно с какой-то стороны уважать…

— Когда ты соберёшься ехать, я сяду к тебе в машину и поеду с тобой.

— Ничего не выйдет: мы отъедем двести метров от изгороди — и ты выключишься. Ты всё забудешь.

— Чёрт! Что же делать?.. А давай я тебяотсюда не выпущу, а? Поживёшь годик со мной. Ведь сам говоришь, что здесь здорово.

— У меня дела, Фрэд. Мне надо распутывать убийство.

— Плюнь. Распутают это скучное, заурядное дело без тебя… Я вот не выпущу — и всё. Свяжу тебя. Что будет? Может, тогда мозги у тебя встанут на место?.. Даже не годик, а до лета достаточно. До пятнадцатого июля. — Давай? Или хоть до первых подснежников.

— Не знаю… — Боб не сразу отозвался, сгорбившись над стаканом. Он уже вяло, нехотя соображал. Сигарета его потухла. Он попробовал затянуться и бросил её. — Наверное, — сказал он, — предусмотрены какие-то аварийные ситуации. Например, компьютер даст сигнал — и ты передумаешь, развяжешь меня. А если нет, если дело зайдёт совсем в тупик — тогда просто всё выключится. Я очнусь, с меня снимут шлем… И потом, ты учти, что игровое время идёт гораздо быстрей. Сеанс длится полчаса, а гость проводит здесь сутки. Если хочет поехать на несколько дней, значит, он заказывает себе час или два — ну и соответственно платит…